5 Елена Осокина Золото для индустриализации ТОРГСИН

денежный перевод в размере до 5 долл. Попытка представителя Торгсина в США добиться от своих агентов снижения ставки до 40 центов провалилась из-за сопротивления американских банков. Только зависимые советские акционерные общества Ам-Дерутра и «Юнион Туре»633 подчинились, но тут же американские банки по­требовали наказать штрейкбрехеров. В 1934 г., пытаясь стимулиро­вать приток переводов, Торгсин потребовал снизить банковскую ставку до 25 центов за перевод до 15 долл. По словам Гордеева, гла­вы отделения Торгсина при Амторге, американские банки подняли крик. В советской системе приказ высокого чиновника и репрессии решали проблему подчинения, но за границей Торгсин должен был играть по правилам рынка, в полной мере ощутив бессилие перед властью монополий и прибыли. Не имея возможности влиять на по­зицию крупных иностранных банков и фирм, Торгсину оставалось только одно - отказаться от их услуг634.

Через разветвленную сеть агентов и субагентов Торгсин проник не только в крупные центры, но и в отдаленные провинции многих иностранных государств. В 1933 г. в США и Канаде на Торгсин ра­ботали 24, в 1933 - 1934 гг. - 33, а в первой половине 1935 г. - более 40 организаций635. В 1933 г. Амторг вел рекламу Торгсина в 75 горо­дах США636. В 1935 г. представительство Торгсина в США даже ис­пользовало новшество - радиорекламу. По словам того же Гордеева, из-за сопротивления американских банков, которые «поднимали вой о конкуренции», он ограничил круг своих партнеров наиболее крупными компаниями и фирмами, которые сами затем расширяли на периферии сеть своих субагентов по приему переводов на Торг­син. Например, партнер Торгсина в Канаде «Canadian Pacific Express Сошрапу» имел две тысячи своих собственных агентов, ко­торые принимали от населения поручения на переводы денег637. Че­рез субагентов американских партнеров торгеиновское дело проник­ло даже на Кубу и в Мексику638.

Советские граждане разными способами использовали денежные переводы, которые поступали им из-за границы на счет Торгсина639. В случае «нецелевого перевода» денег - люди лично приходили в торгсиновский магазин и покупали товары по своему выбору на причитавшуюся им сумму. По «целевому переводу» клиенты Торг­сина не имели права выбора - их родственники и друзья за грани­цей оплачивали готовые стандартные товарные и продовольствен­ные посылки, которые предлагал прейскурант Торгсина640. Торгсин обязывался доставить посылки по указанному адресу и в срок. Отправкой иногородних посылок по валютным переводам из-за гра­ницы занимался отдел Торгсина в ГУМе641. По терминологии Торг­сина целевые денежные переводы назывались потребительскими.

151

Они были особенно важны для тех людей, кто жил к городах и по­селках, где не было торгсиновских магазинов. Операции с товарны­ми посылками, таким образом, были тесно связаны с операциями по зарубежным денежным переводам, в структуре Торгсина ими зани­малось одно и то же управление.

Советское государство с первых лет своего существования стара­лось контролировать поток товарных посылок из-за границы, уста­новив государственную монополию внешних посылочных опера­ций. На практике это означало, что человек за рубежом не мог прийти в любое отделение почтовой или транспортной службы и от­править посылку в СССР. Право отправлять посылки в СССР име­ли только те фирмы, которые получили лицензию советского прави­тельства. До появления Торгсина посылками из-за границы, кроме таможни, занимались Совфрахттранспорт и Совторгфлот: первый ведал выдачей лицензий-разрешений иностранным фирмам, второй -обеспечивал перевозки642. 20 сентября 1931 г., через два дня после разрешения принимать валютные переводы из-за границы, Торгсин принял от Совфрахттранспорта и посылочные операции643.

Посылки из-за границы представляли одну из важных статей ва­лютных доходов государства, которые складывались из таможенных пошлин, почтовых сборов и комиссионных отчислений иностран­ных агентов от стоимости товаров в посылках644. Таможенные по­шлины среди этих начислений представляли наиболее весомую сум­му. Они были столь высоки, что государство пыталось их не афишировать. В декабре 1931 г. директор Управления по посылоч­ным операциям Берлинский писал Франсфрахту (отделение Сов-фрахттранса) в Париж: «Немедленно изъять из употребления и унич­тожить штамп с обозначением "Взимание пошлины в инвалюте"... Взимание пошлины в инвалюте ни в коем случае не должно быть рас­шифровано перед кем бы то ни было и таковую пошлину надлежит взыскивать в виде дополнительного процентного начисления на каж­дый отдельный товар»645. Пошлины взимались с иностранного от­правителя посылки в виде обезличенной части ее стоимости, скры­ваясь под рубрикой «комиссия». Но этот «секрет» за границей быстро разгадали. Из-за высоких таможенных пошлин общая, так называемая аккордная, стоимость посылок в несколько раз превы­шала стоимость находившихся в них товаров646. Посылка из Риги женских туфель и двух пар шерстяных чулок, общей стоимостью 53 руб. 75 коп., стоила отправителю 112 руб. 30 коп., а посылка с плюшевым медвежонком и парой детских ботинок, стоимостью 65 руб. 60 коп., после начисления пошлин и прочих расходов - 134 руб. 50 коп (месячная зарплата многих рабочих в начале 1930-х гг.)647.

152

Советское государство регламентировало количество посылок из-за рубежа и нормы «вложения». Основные продукты питания и товары первой жизненной необходимости относились к лицензион­ным товарам и находились под особым контролем. Без лицензий разрешалось посылать только товары второстепенной важности и «излишества». Наркомвнешторг совместно с Наркомфином и Нар­коматом почт и телеграфов определял их список648. Однако в связи с валютным и продовольственным кризисом в 1931 г. правительство приняло ряд мер, которые облегчили для советских граждан получе­ние из-за границы товаров личного потребления, особенно продо­вольствия. Нормирование продуктов, которые поступали советским людям в посылках из-за границы, было отменено649. Изменены были и правила уплаты таможенных пошлин: до осени 1931 г. по­шлину уплачивал получатель в СССР, теперь ее должен был пла­тить иностранный отправитель. Это было выгодно не только совет­скому человеку, но и государству, которое теперь получало пошлины не в рублях, а в столь нужной для индустриализации иностранной валюте650. Кроме того, Совнарком установил на «по­требительские» посылки ставки таможенных пошлин ниже, чем на товарные, которые приходили по заказам организаций. Сравнитель­но низкими (35% от цены посылки) были ставки таможенных по­шлин на муку, рис, крупу651. Наркомвнешторг также просил Тамо­женное управление дать добро на зарубежные посылки с ношеными вещами, которые ранее не разрешалось посылать в СССР652. Об этом просили иностранцы, соглашаясь платить за них пошлины как за новые вещи: в условиях экономической депрессии и безработицы на Западе эмигрантам было легче поделиться старыми вещами, чем покупать новые653.

По словам современника, белоэмигрантские газеты Нью-Йорка, Парижа, Берлина, Риги, Харбина и Шанхая пестрели объявлениями «предприимчивых спекулянтов» об отправке продовольственных посылок в СССР654. Принимая заказы по высоким ценам Парижа, фирмы закупали продукты и отправляли посылки из Риги или Бер­лина, выгадывая на разнице товарных цен и почтовых расходов. На­вар, по мнению советского руководства, мог составлять до четверти стоимости посылок655. Появление Торгсина представляло угрозу посылочному бизнесу белоэмигрантских фирм. Иностранцы могли теперь перевести деньги на Торгсин, предоставив своим близким в СССР самим выбрать продукты и товары в его магазинах. Количес­тво частных посылок из-за границы с появлением Торгсина упало. По словам директора Управления посылочных операций Торгсина, белоэмигранты ответили агитацией против Торгсина, якобы завы­шая его цены против установленных в торгсиновских прейскуран­

153

тахб5б Призывы к бойкоту советских товаров «играли» на патрио­тических и идейных настроениях эмигрантов. Листовка «Русский позор» Российского Имперского Союза, обосновавшегося в Париже, являет образец гастрономического измерения политической борьбы. Она перегружена лозунгами и призывами типа «Кто НЕ ПРОТИВ большевиков, тот ИХ СООБЩНИК!», «Право на отдых имеют только мертвые», «Помогите Имперцам закрыть советскую лавоч­ку», «КАЖДЫЙ ДОЛЖЕН НАМ ПОМОЧЬ»651:

«Русские люди!

Знаете ли вы, как вы помогаете чекистам? За истекший 1930 год вы внесли в кассу Торгпредства 18 миллионов франков, покупая Со­ветские продукты.

На эти деньги содержится во Франции ГПУ. Генерал Куте-пов был похищен на Ваши деньги.

Каждый ваш франк - пуля в голову Ваших братьев, отцов, мате­рей, сестер, родных и близких.

Ваша мягкотелость, Ваше безволие и недомыслие создают силу Вашему врагу и заставляют сомневаться в Вашей пригодности к борьбе за национальную Россию, о которой на словах Вы мечтаете.

Если вы не способны отказаться от нежинскаго огурчика, совет-скага консерва, красной или даже зернистой икры, то вы не способны ни на какой подвиг героической творческой борьбы с врагом.

Каждое крымское яблочко, каждый кусок балыку пропитаны рус­ской кровью. Каждый советский продукт - это ритуальный хлеб из русской крови на алтарь Сатанинской власти.

За рюмкой водки - Вы, русские эмигранты, разделяете кровавое пиршество русских палачей».

Да, прочитаешь такую листовку, и «кусок балыку» в горле за­стрянет. Хотя другой современник, тоже эмигрант, но не в Париже, а в Харбине, сомневаясь в гастрономическом патриотизме борцов с Советской властью, писал, что «ни один порядочный белогвардеец не откажется от настоящей русской выпивки и закуски, какие бы «идейные» мотивы его к этому не побудили»658.

Покончив с укорами, листовка Имперского Союза призывала действовать:

«Компромисса и самооправдания быть не может. Вы все, каждый должен это понять. Из малого складывается большое; сегодня совет­ская селедка — завтра донос в ГПУ.

ПОЭТОМУ Русский эмигрант!

Если ты считаешь себя русским, честным человеком - ты с сего­дняшнего дня не будешь больше участвовать в этом позорище.

154

ТЫ НИКОГДА не купишь ничего Советского.

Ты потребуешь, чтобы твой лавочник перестал бы быть совет­ским торговым агентом, предупредив его в противном случае о БОЙКОТЕ.

Ты убедишь родных и знакомых делать то же самое. Мы зовем всех помочь нам словом и делом.

Всякий желающий принимать участие в реальной работе по борьбе с советчиками должен начать с малаго. Это малое здесь -больше чем платоническим мечтания о свержении власти в Москве и гадания в Парижских кафэ о сроках возвращения в Россию.

БЕЗ БОРЬБЫ ничего не делается - ОСОБЕННО РОДИНА.

Будет сделано только то, что ты сделаешь сам.

Посещайте открытым собрания Российского Имперского Союза

Наш принцип - Слово и Дело.»

Призывы бойкотировать советские товары соседствовали с при­глашением к доносительству: «Сообщайте нам адрес ресторанов, где Вы видели советские продукты», «Сообщайте нам, что Вам было отвечено на Ваш протест». Призывая русских эмигрантов поддер­живать тех, кто не торгует с большевиками, листовка сообщала ад­реса их магазинов и ресторанов, превращаясь из политического ру­пора в торговую рекламу.

«Очнись!» - члены Имперского Союза обращались к совести и чести «русских торговцев и рестораторов», призывая их прекратить иудино дело закупки советских продуктов, перестать поддерживать тех, кто их ограбил и лишил Родины и близких. «Честный торговец имеет чистый товар, торгаш - любой»: листовка призывала вер­нуться в «эмигрантскую семью, неприявшую советчиков» и, прода­вая местные продукты, помочь «гостеприимно приютившей стране», которая, не без помощи большевиков, к тому же переживала эконо­мический кризис. Призывы сопровождались прозрачными угроза­ми: «Не удивляйтесь увидеть ваши имена в позорных списках; мы не отвечаем за последствия, которым вызовут эти списки в возмущен­ной вами эмигрантской и патриотически настроенной французской среде». Торговцам-патриотам листовка обещала место в списках «не потерявших РУССКУЮ ЧЕСТЬ» и рекламу.

Торгсин тоже агитировал, но не клиентов и продавцов, а совет­ское правительство, требуя прекратить выдачу иностранным фир­мам лицензий на отправку посылок в СССР659. Идейно-политичес­кие причины - большое количество враждебных делу социализма эмигрантов в посылочном бизнесе - имели вес, хотя более важными в то время были валютные доводы. До появления Торгсина значи­тельная часть доходов от посылочных операций, включая и стои­мость товаров в посылках, оставалась за границей. Ограничив от­

155

правку посылок в СССР каналами Торгсина, государство получило бы значительный валютный эффект660: иностранцы будут платить и за посылочные расходы и за стоимость советских отечественных товаров, цены на которые устанавливало советское правительство. Истина была проста: гораздо более выгодно было продавать за ва­люту муку голодным дома, чем выбрасывать ее за бесценок на мировой рынок в условиях экономической депрессии на Западе.

Наркомвнешторг взял курс на замену посылок из-за границы продажей стандартных посылок из магазинов Торгсина в счет ва­лютных денежных переводов661. Осознавая, что прямой запрет на частные посылки в СССР будет расценен на Западе как нарушение международных торговых соглашений, Наркомвнешторг планиро­вал убрать иностранных соперников ужесточением выдач лицензий и запретительно высокими таможенными пошлинами. В ноябре 1931 г. Наркомвнешторг предписывал торгпредствам сокращать операции по договорам с иностранными фирмами, но «умело и без осложнений», с тем чтобы инвалютные переводы постепенно «унич­тожили и заменили» посылки в СССР из-за границы662. В декабре директор Управления посылочных операций приказывал советским агентам за рубежом: «Договоры на продовольственные посылки боль­ше не заключайте, только на вещевые с солидными национальными фирмами по определенной номенклатуре»663. Наркомвнешторг про­сил правительство отменить установленный им в начале 1930-х гг. режим относительного благоприятствования для получения личных потребительских посылок, шедших в СССР из-за границы, устано­вив на них максимальный тариф664. Удовлетворение валютных интересов государства в очередной раз достигалось ценой ущемления интересов советских людей.

Наркомвнешторг не был единоличным автором идеи о замене посылок из-за границы валютными переводами на советское торго­вое предприятие типа «Торгсин». О пользе подобной посылочной монополии в июле 1931 г. писал некто Эли (Илья) Евелевич Мага-рам, живший в Шанхае. Он прислал в Наркомвнешторг любопыт­ное письмо665. Отрекомендовавшись советским гражданином и ли­тератором и сославшись на якобы знавших его А.В. Луначарского666 и Л. М. Карахана667, Магарам высказал озабоченность по поводу расцвета белоэмигрантских контор, занимавшихся отправкой пище­вых посылок в СССР. «Если подобные продовольственные посылки находили свое оправдание в голодные годы, во время гражданской вой­ны, то в настоящее время они являются полнейшим абсурдом», - пи­сал он. В самом деле, недоумевал Магарам, зачем Советскому Сою­зу, который весь мир обвиняет в демпинге продовольствия - хлеба, сахара, крупы, - разрешать замаскированно ввозить «назад» эти

156

продукты тысячами тонн в виде посылок, к тому же позволяя нажи­ваться своим идейным врагам. Но судя по тому, - продолжал Мага-рам, - что россияне за границей согласны платить на вес золота за небольшую посылку в СССР, потребность в этих посылках велика. Старательно избегая логичного вывода о голоде в СССР, Магарам примирительно соглашался: ну что ж, если советское правительство не против, пусть эмигранты подкармливают своих родственников в СССР, освободив советские организации соцобеспечения от ненуж­ных расходов, ведь большинство получателей посылок в СССР, по его мнению, являлись «элементом престарелым, деклассированным, нетрудовым». Но зачем давать наживаться врагам, если можно взять «золотую валюту» себе! - почти кричал он.

То, что Магарам предложил советскому руководству, было пред­восхищением посылочных операций Торгсина: Наркомвнешторг должен составить типовые посылки из отечественных продуктов и продавать на них ордера за границей тем, кто хочет помочь своим родственникам в СССР. Получателю ордера в СССР останется лишь легко и просто обменять его на продукты в любом пункте страны. Реализация этого предложения, по мнению Магарама, при­несла бы советской стране миллионы рублей в валюте. Кроме прак­тической выгоды, есть и политическая - белой эмиграции придется раскошелиться и, помогая родственникам, отдавать валюту на ин­дустриализацию, укрепление СССР. Продовольственные посылки становились оружием политической борьбы. Кроме того, продолжал Магарам, иностранцам будет удобней и надежней иметь дело с со­ветским государством, чем с проходимцами из белоэмигрантских контор, да и «деклассированный и престарелый» потребитель в СССР получит свежими скоропортящиеся продукты - яйца, мясо, рыбу. Эх, знать бы Магараму, который по привычке считал дефицитными экзотические кофе и какао, что теперь обыденных продуктов - хлеба, яиц, мяса, рыбы - в советской стране не найдешь «днем с огнем».

Перечисляя выгоды, Магарам упустил один важнейший довод в пользу замены посылок из-за границы валютными переводами на Торгсин. В условиях голода и монополии государственного снабже­ния советское правительство могло назначать в Торгсине цены выше мировых или советских экспортных цен. Об этом в Нарком­внешторг писал другой добровольный советчик и адвокат замены заграничных посылок денежными переводами на Торгсин. В архиве сохранилось его безымянное письмо. Оно напечатано на машинке с дореволюционным шрифтом, что может свидетельствовать о том, что его автор, как и Магарам, был сочувствовавшим Советскому Со­юзу эмигрантом. Вероятно, он жил в Германии, так как исчислял

157

цены в немецких марках. Автор письма предлагал советскому пра­вительству то же, что и Магарам, - продавать за границей ордера на посылки, которые составлялись бы из отечественных продуктов в СССР. В подтверждение выгодности предприятия, он привел инте­ресную статистику цен: тонна муки за границей стоила 206, а в СССР в три с половиной раза больше - 750 марок668. Не зная о Торгсине, но предвосхищая его, автор письма назвал предприятие по продаже ордеров на продовольственные посылки «Обществом заказанных продуктов». Он намекнул, что мог бы взять на себя продажу ордеров за границей. Оба письма, Магарама и анонимное, остались в архиве Торгсина - значит, на них обратили внимание.

Правлению Торгсина и Наркомвнешторгу не удалось уговорить руководство страны совсем запретить товарные посылки из-за гра­ницы в СССР, но из-за астрономически высоких таможенных по­шлин иностранцам стало выгоднее перевести валюту на Торгсин и там заказать товары для друзей и родственников: с началом новых операций в Торгсине валютные переводы на его счет в значительной степени заместили частные посылки из-за границы. Переводо-посы-лочные операции в Торгсине продолжались вплоть до его закры­тия. Западные архивы и иностранные журналы первой половины 1930-х гг. хранят его прейскуранты, бланки денежных переводов и рекламные объявления669:

«Для Ваших Родственников в России —

Три Вида Услуг Торгсина - Все Совершенны: Услуги А - Долларовые Переводы на Торгсин, на которые ваши родственники покупают товары в магазинах Торгсина Услуги В - Заказы на Товары,

которые вы выбираете здесь из официального прейскуранта Торгсина Услуги С - Стандартные Посылки,

подготовленные нами, чтобы сберечь ваше время

НАДЕЖНАЯ И БЫСТРАЯ ДОСТАВКА В ЛЮБУЮ ЧАСТЬ СОВЕТСКОЙ РОССИИ

ВАШИМ РОДСТВЕННИКАМ НЕ НУЖНО НИЧЕГО ПЛАТИТЬ

НИКАКИХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ - НИКАКИХ ПЛАТ В РОССИИ*

Реклама Торгсина усиливалась в дни праздников, неважно, что они были религиозными:

158

ЕВРЕЙСКАЯ ПАСХА

МЕШОК МУКИ ВЫСШЕГО КАЧЕСТВА - ОТЛИЧНЫЙ ПОДАРОК К ПРИБЛИЖАЮЩИМСЯ ПРАЗДНИКАМ

ПОШЛИТЕ ЗАКАЗ НА ТОРГСИН ПО РАДИО ИЛИ ТЕЛЕГРАФУ

ЦЕНЫ выгоднее, чем в Америке

Реклама пугала суровой зимой:

ЗИМА в СССР (РОССИЯ)

ДЕНЕЖНЫЙ ПЕРЕВОД НА ТОРГСИН позволит вашим родственникам и друзьям в СССР купить теплую одежду, обувь, белье, продукты... Эти подарки будут вдвойне ценны в приближении долгой Русской зимы

... и играла на настроениях людей, переживших долгую зиму:

«США      Торгсин      СССР ВЕСЕННИЕ ПОДАРКИ для ваших РОДСТВЕННИКОВ

и ДРУЗЕЙ в СССР».

В голодные годы первой пятилетки продукты были главной при­манкой рекламы денежных переводов на Торгсин. Правду говорила реклама - мешок муки был в то время лучшим подарком советскому человеку, не случайно слова «мука» и «продукты» в рекламе шли жирным шрифтом и заглавными буквами. С улучшением продо­вольственной ситуации в стране и отменой карточек в середине 1930-х гг. Торгсин стал искать новые соблазны для привлечения ва­лютных переводов из-за границы. Реклама «специальных предложе­ний» Торгсина гласила: «Торгсин предлагает услуги, которые не мо­гут дать универмаги: он обеспечит получателю перевода отдых на курорте или в санатории, покупку театральных билетов, перевозку предметов домашней обстановки. Цены - разумные. Месячный от­дых на курорте Крыма стоит 65 долларов, в Кисловодске, Железно­

159

водске, Ессентуках на Кавказе - 70 долларов, а в Сочи и Мацесте на Черном море - 80 долларов. Выбор курорта определяется требова­нием и желанием клиента». Далее - фотография черноморского ку­рорта и обещание-утверждение, что Кавказ не уступает по красоте Калифорнии.

Правление Торгсина требовало создать наилучшие условия для получателей переводов - бронировать для них товары, обслуживать в кассах вне очереди, но заманчивые обещания и клятвенные завере­ния рекламы не могли одурачить человека, знакомого с советской сферой услуг и быта. Переводы и посылки задерживались на месяцы или вовсе терялись. По свидетельству официального доку­мента, более 260 посылок, отправленных в августе 1933 г. в СССР из Риги, были потеряны670. В конце 1933 г. представитель Торгсина в США писал о сотнях невыполненных заказов по переводам 1931 и 1932 гг. 671 Торгсин порой просто не имел товаров, на которые по­ступали денежные переводы из-за границы, мука была главным и наиболее дефицитным из них. Люди вынужденно выжидали, а срок действия ордера денежного перевода - три месяца с момента выпис­ки - истекал. Чтобы не потерять деньги, приходилось брать то, что дают. Вначале получатели переводов могли отоварить их в любом магазине Торгсина, но с 1934 г. их стали «прикреплять» к опреде­ленным магазинам, что сузило возможность выбора товаров, вызва­ло поток жалоб клиентов и нарекания на неудобства.

Порой случались и вовсе курьезы, достойные пера Зощенко. В апреле 1932 г. в Ленинградский торгсин пришла некто Соня Лейзе-ровна Горелик и предъявила извещение о переводе на ее имя денег из Нью-Йорка672. Два месяца спустя в тот же магазин пришла дру­гая Соня Лейзеровна Горелик. Она принесла письмо от родственни­ков из Нью-Йорка, которые сообщали, что уже несколько месяцев назад отправили ей денежный перевод. Выяснилось, что извещение о переводе пришло не к той Соне Горелик и что деньги ей были вы­даны по ошибке. Агент Торгсина тут же направился к Соне Горелик № 1 домой. Там он узнал, что она уже потратила деньги, купив в Торгсине две плиссированные юбки, жакет и отрез вельвета. Жакет Соня Лейзеровна уже успела поносить. Торгсин забрал и юбки, и отрез, и ношеный жакет673. В этой истории обращает внимание не столько существование полной тезки, сколько то, что Соня Лейзе­ровна № 1 не удивилась переводу денег из США. У какого еврея нет там родственников?

Вопреки заверениям рекламы, цены на товары в Торгсине вовсе не были выгоднее западных цен на продукты. Представители Торг­сина за границей признавались в этом и просили о снижении цен674. Кроме того, советское руководство для «увеличения валютного эф­

160

фекта» при расчете цен в зарубежных прейскурантах Торгсина ма­нипулировало новым паритетом доллара к золоту, установленным в США в начале 1934 г.: внутри СССР доллар приравнивался к 1 руб. 94 коп., что составляло 51-52 цента за рубль, а в прейскурантах Торгсина в США в 1934 г. цены были определены из расчета 86 цен­тов за рубль. Так, шоколадка стоимостью в 20 коп., будь куплена в Торгсине в СССР, стоила бы иностранцу 10 центов, в посылке же он платил за нее Торгсину - 17 центов675.

Точный и полный валютный эффект посылочных операций Торг­сина трудно определить. Для этого нужно знать, сколько валюты со­ветское государство потеряло на таможенных пошлинах в связи с сокращением числа товарных посылок из-за границы и сколько ва­люты выиграло на разнице мировых, внутренних и экспортных цен, а также экономии расходов по экспорту, и многое другое. Кроме того, в архивах не сохранилось данных ни об общем количестве по­сылок, посланных Торгсином, ни об их суммарной стоимости. О ва­лютном эффекте посылочных операций можно судить только кос­венно по размерам зарубежных денежных переводов на Торгсин.

Архивная статистика валютных переводов на Торгсин учитывает деньги, поступившие через Внешторгбанк, где Торгсин имел свой валютный счет, и Госбанк676, а также те деньги, что приходили по ордерам и чекам, выписанным непосредственно на Торгсин677. Однако приток денег из-за границы был больше того, что показыва­ет статистика переводных операций Торгсина, так как валюта посту­пала в СССР и «неорганизованным порядком» - ценными пакетами по почте и контрабандой. В этой связи интересно письмо Главного та­моженного управления, которое пришло в Торгсин в октябре 1931 г.: «По фактуре лицензии за JV? 14614 Рижского филиала Совфрахт-транспорта прибыла почтовая посылка на имя гражданки Трифсик, гор. Витебск, Орловская 9, содержащая 4,4 кг муки, 3 кг рису, 2 кг крупы. Посылка направлялась через фирму М. Рурари - Рига. При таможенном досмотре в посылке обнаружено в муке 8 штук по 5 червонцев соввалюта, всего 400 рублей. Посылка вместе с деньгами конфискована... С такими фирмами заключать договора не жела­тельно»618. В данном случае вместе с мукой прислали советские деньги, но что помешало бы переслать подобным способом доллары или марки? Главное таможенное управление, Торгсин и советские торгпредства признавали значительный размах подобных «неорга­низованных переводов»679.

Оценить сумму валюты, которая попала к советским людям, а за­тем в Торгсин контрабандой, можно лишь приблизительно. Общая сумма наличной иностранной валюты, поступившей в Торг­син за время его существования (без денежных переводов) составила

161

42,4 млн золотых руб., или около 15% всех ценностей, скупленных Торгсином680. В этой «живой» валюте, которую люди принесли в Торгсин, есть и наличные деньги зарубежных туристов и иностран­цев, проживавших в СССР, но в ней содержится и та, что поступала к советским гражданам нелегально.

В статистике Торгсина денежные переводы из-за границы учиты­вались не в национальных валютах - польских злотых, американ­ских долларах или монгольских тугриках, а переведены в рубли по официальному обменному курсу, установленному советским руко­водством, что позволяет сравнить объемы денежных поступлений по годам и странам681. Деньги на Торгсин начали поступать из-за границы в сентябре 1931 г. Благодаря быстро распространявшейся молве о новом виде операций Торгсин легко перевыполнил план, намеченный на остаток года, собрав 1,3 млн руб. (табл. 17)682. Сред­ний размер перевода составлял 60 руб.683 Деньги поступали, глав­ным образом, из США.

План Торгсина на 1932 г. требовал значительного роста опера­ций по денежным переводам. Главным препятствием к его выполне­нию стала Великая депрессия на Западе. В те годы жизнь за грани­цей была не сладкой, но, несмотря на собственные трудности, люди старались помочь своим друзьям и родственникам в СССР. В сен­тябре 1932 г. Наркомвнешторг отмечал, что ежедневно на Торгсин поступало 700-800 переводов из-за границы684. Посылали в основ­ном мелкие суммы, так что общий итог года оказался не столь уж значительным - 10,5 млн руб. (табл. 77)685. По данным торгпредств наибольшее число переводов в 1932 г. пришло из США: за первую половину года переводы из этой страны составили 40% общей сум­мы денег, поступивших из-за границы на счет Торгсина 686.

В 1933 г. руководство Торгсина сделало ставку на голод: перво­начальный план переводов в 14 млн руб. был увеличен до 18 млн687, но ожидания на существенный рост помощи с Запада голодавшим в СССР не оправдались. Новый план не был выполнен (табл. /7)688. Наибольшая сумма переводов поступила во втором квартале - вес­ной - в начале лета голод свирепствовал с особой силой689. Регио­нами наибольшего притяжения денег в 1933 г. были Белоруссия и Украина, особенно Винница, Киев и Одесса, где переводы составля­ли от 25 до 50% общей суммы ценностей, скупленных этими конто­рами690 (в среднем по стране переводы колебались на уровне 12%). В 1933 г. в Украину из-за границы через Торгсин пришло 6,3 млн руб. - почти половина всех переводов по стране! В общей сумме ценностей - 24,5 млн руб., скупленных украинскими конторами Торгсина в 1933 г., переводы стали самой весомой группой (26%), обогнав даже золото691. Для сравнения: в 1933 г. в Москву и область

162

пришло из-за границы денежных переводов всего лишь на 1,8 млн руб.692 География переводов определялась не только географией го­лода, но в большой степени и эмиграционными потоками из России, ведь деньги в основном приходили от родственников. Денежные пе­реводы в Белоруссию и Украину были в значительной степени ев­рейскими693 - помощь от тех, кто уехал из этих регионов в США и Канаду еще до революции, спасаясь от погромов. В 1932-1933 гг. более половины (60%) денег из США поступали из Нью-Йорка694-Существенная помощь - тоже в основном еврейские деньги - в 1933 г. пришла из Польши и с Ближнего Востока695. Казахстан, Чер­ноземный центр России и другие регионы, которые тоже голодали, но не были связаны массовой эмиграцией с заграницей, не могли рассчитывать на существенную денежную помощь.

В географии переводов на Торгсин в 1933 г. абсолютно лидиро­вал США (с Канадой). Затем, значительно отставая от Северной Америки, шла Германия, откуда помощь поступала в основном нем­цам Поволжья. Третью позицию занимала Франция - российские беженцы от революции помогали оставшимся в СССР родственни­кам и друзьям. Выделялись также Китай и Монголия - оттуда на Торгсин шли деньги «белых» эмигрантов и советских граждан, ра­ботавших на КВЖД696. В группу лидеров входила и Англия697.

Определяя план на следующий, 1934 год руководство Торгсина рассчитывало на сумму, большую, чем та, что поступила в голодном 1933 г. - 19 млн руб.698 Трудно сказать, были ли эти расчеты осно­ваны на ожидании новых «продовольственных затруднений» или же руководство до конца не осознало, что рост денежных переводов в 1933 г. имел чрезвычайный и вынужденный характер - в условиях повальной безработицы эмигранты за границей «отрывали от себя» совсем не лишнее, пытаясь спасти умиравших в СССР. План 1934 г. во многом был слепком результатов 1933 г.: главная ставка делалась на российскую эмиграцию Северной Америки, Германии, Польши, Франции, Англии и Китая699. Основными получателями денег по плану оставались украинцы и евреи Украины и Белоруссии, а также немцы Поволжья700. Хороший урожай и стабилизация продоволь­ственного положения в СССР предопределили провал плана 1934 г. Торгсин получил в денежных переводах только 11 млн руб. (табл. У7)701. Наибольшее падение суммы денежных переводов произошло по Северной Америке. Группа лидеров среди стран-перево-доотправителей была предсказана верно, хотя в их иерархии в 1934 г. произошли небольшие перестановки702.

В период заката деятельности Торгсина, в связи с резким паде­нием сдачи населением драгоценных металлов, денежные переводы должны были стать главной валютной статьей Торгсина703. Правле­

163

ние надеялось в 1935 г. получить из-за границы денег больше, чем в прошлом году - 14 млн руб. (табл. 17). Однако уже первые месяцы нового года показали несбыточность этих надежд. План был умень­шен704. В 1935 г. Торгсин получил в денежных переводах из-за гра­ницы 9,7 млн руб., не дотянув даже до сниженного годового пла­на705. Вместе со стабилизацией продовольственного положения в стране произошла и стабилизация валютных переводов из-за грани­цы: ни резких всплесков, ни неожиданных падений - ежеквартально в СССР поступало около 2,5 млн руб.706 В 1935 г. по-прежнему лидировала Северная Америка (3,5 млн руб.), далее шли Франция (800 тыс. руб.), Ближний Восток (720 тыс. руб.) и Польша (700 тыс. руб.). Германия, которая традиционно занимала вторую, после Се­верной Америки, позицию по переводу денег в СССР, уже в 1934 г. уступила свое место Польше, а в 1935 г. стремительно перемести­лась на несколько позиций вниз, уступив теперь также и Франции, и Китаю, и сравнявшись по переводам с Ближним Востоком707. По­чему это произошло?

В отличие от римского императора Веспасиана, который считал, что деньги не пахнут, советских руководителей порой беспокоил ан­тисоветский «душок», шедший от заграничной помощи. В середине 1930-х гг. золотовалютная проблема в СССР уже не стояла так остро, как в начале десятилетия, и государство могло позволить себе идейно-политическую разборчивость. В 1934 г. правительство за­претило Торгсину принимать переводы из Германии и Швейцарии, приходившие в основном в Республику Немцев Поволжья через организацию «Братья в нужде». Запрет на переводы объяснялся тем, что сбор денег в помощь советским немцам сопровождался ан­тисоветской пропагандой, заявлениями о притеснении немцев в СССР и голоде: валютный экстремизм советского руководства имел «идеологические» пределы. Все переводы, шедшие через Внешторг и Госбанк, просматривались в Москве для установления личности отправителя, а те, что приходили, минуя банковские каналы, могли оплачиваться только после запроса иностранных агентов о личности отправившего деньги. После 20 мая 1935 г. такие переводы вообще подлежали аннулированию708. Госбанк требовал от своих отделений не оплачивать переводы из Германии и Швейцарии и не посылать адресатам извещений о получении денег. Партийные комитеты про­водили среди крестьян работу, разъясняя, что деньги являются «гитлеровской помощью». В Республике Немцев Поволжья НКВД организовал показательные кампании отказа от «фашистских» де­нег, пусть даже они приходили от родственников. Неподчинивших-ся крестьян выгоняли из колхозов. В ответ западная пресса разрази­лась кампанией против посылки переводов на Торгсин, ссылаясь на

164

многочисленные случаи вынужденных отказов советских граждан от получения денег и преследования людей, получавших перево­ды709. Падение денежных переводов из Германии в 1934-1935 гг., таким образом, не было неожиданностью для советского руковод­ства, оно было не только ожидаемо, но и запланировано710.

После того, как по решению правительства Торгсин прекратил скупку драгоценных металлов и камней711, прием денежных перево­дов из-за границы наряду с обслуживанием иностранных моряков в советских портах оставались его единственными и последними ва­лютными операциями. План по переводам на 1936 г. был определен в 8 млн руб., что составляло половину общего валютного плана Торгсина на тот год712. Найти данные о выполнении этого плана не удалось. Думаю, что их и не существует: Торгсин прекратил свое существование уже в феврале 1936 г. Денежные переводы из-за гра­ницы в СССР продолжали поступать, но уже не на Торгсин, а на счета Госбанка и Внешторгбанка, которые выплачивали получате­лям сумму в рублях. Всего за время своего существования Торгсин получил из-за границы в переводах валюты на сумму почти 47 млн руб. (табл. 17), что составило более 16% всей суммы ценностей, скупленных Торгсином. Этих денег хватило для покупки импортно­го оборудования для Магнитки713.

Шипчандлеры и портовое хозяйство

«Отречемся от старого мира?» Крепостные клиенты. Советские бордели и пролетарские проститутки. Война миров: Интерклубы против портовых торгсинов. Кошелек или идея? Слуга двух господ. Будни советского шипчандлера. Б ар-мышеловка. Советский сервис как оружие массового уничтожения. Безналичная валюта

Не будет большим преувеличением сказать, что Торгсин вырос из портовой торговли - шипчандлерства. Названия его контор нача­ла 1931 г. повторяли список портов Советского Союза: Архангельск, Владивосток, Новороссийск, Одесса, Херсон, Николаев, Поти, Фео­досия, Таганрог...714 По мере переориентации Торгсина на ценности советских граждан, шипчандлерство, некогда бывшее основной, пре­вратилось во второстепенную операцию Торгсина. Валютные дохо­ды от портового хозяйства оказались невелики, но шипчандлерство, пожалуй, ярче, чем другие операции Торгсина, раскрыло суть этого уникального государственного предприятия - отказ от идейно-клас­совых принципов в угоду чистогану.

165

До появления Торгсина портовая торговля находилась в ведении акционерного общества «Совторгфлот». В то время снабжение иностранных судов в советских портах носило случайный характер: капитаны покупали товары только в экстренных случаях. Создание портовых торгсинов было частью общего процесса мобилизации и централизации валютных средств на нужды промышленного разви­тия. Торгсин призван был превратить портовую торговлю в канал стабильного притока валюты государству. В октябре 1930 г. Сов­торгфлот передал свое небогатое шипчандлерское хозяйство Порто­вому сектору Торгсина (позднее реорганизован в Портовый дирек­торат)715. Споры валютных ведомств о том, какие деньги принимать от капитанов, закончились запретом торговать за рубли716. Государ­ство интересовала только «эффективная», то есть иностранная валюта.

По словам его руководителей, Торгсин представлял первый ми­ровой опыт «централизованного снабжения иностранных парохо­дов», что, по их мнению, требовало особых социалистических форм работы717. Анализ документов, однако, показывает, что обслужива­ние иностранных моряков в советских портах во многом повторяло дореволюционную практику. Значительное число работников пор­товых торгсинов были шипчандлерами частных фирм царского вре­мени. Они принесли с собой в Торгсин «пороки капитализма» -взятки, социальную сегрегацию, спаивание моряков, использование проституток для раскрутки клиентов. Хотя и советской специфи­ки - безхозяйственность, низкое качество продуктов и услуг, а также вездесущность ОГПУ - было хоть отбавляй.

По прибытии иностранного судна в советский порт на его борт поднимался шипчандлер Торгсина и предлагал капитану сделать за­каз на пополнение запасов продовольствия, горючего, топлива и стройматериалов. Чтобы заинтересовать капитана, шипчандлер пла­тил ему «гратификационные» - благодарственную сумму, премию, составлявшую процент со сделанного заказа. Гратификационные были «срисованы» с практики капиталистических портов и пред­ставляли легализованную взятку. Советская специфика нашла вы­ражение в идейно-классовом оправдании взятки: торгсиновские ру­ководители подчеркивали, что они платили деньги не капита­листу - владельцу парохода, эксплуататору и гноителю рабочих, а наемному работнику, каким, по их мнению, был капитан718.

Прибыв на иностранный пароход, шипчандлер Торгсина опове­щал моряков и о том, что к их услугам в порту работали бар или рес­торан Торгсина, а также магазин, где можно было купить сувениры, антиквариат, меха и другие товары. Капитан судна решал, какую сумму денег судовая команда могла потратить на берегу, и чтобы

166

сделать его пощедрее, шипчандлер Торгсина вновь платил ему пре­миальные - процент с разрешенной суммы. Тут начиналось самое интересное: ОГПУ запрещало иностранным морякам брать на берег валюту. Капитан должен был запереть ее в опломбированном сейфе на судне719. На руки команда получала боны Торгсина, по сути пре­вращаясь в его крепостных клиентов: на все время стоянки они при­креплялись к портовому торгсину, другие магазины не принимали торгсиновские деньги720.

Моряк мог избежать крепостного права и обзавестись рублями, дававшими экономическую свободу, только став спекулянтом. Фар­цовщики, валютчики и проститутки, которые, несмотря на пропуск­ной режим в портах, роились около торгсинов, объясняли моряку нехитрые азы жизни в условиях экономики дефицита - «нет ли чего продать?» Интерклубы - центры революционной пропаганды среди моряков в советских портах - жаловались на «крепостное право» Торгсина721. По словам бюро фракции Одесского райкомво-да, чтобы посетить «культурное учреждение» - театр или кино, или «попить чаю и скушать бутерброд» в буфете интерклуба, моряку по­рой приходилось продавать что-то из своей одежды или спекулиро­вать товарами и бонами Торгсина. В 1933 г. после продолжительно­го разбирательства в верхах дела о «крепостном хозяйстве» Торгсина иностранным морякам, наконец, разрешили переводить кредит, открытый для них в Торгсине, на буфеты интерклубов. Однако Торгсин, не желая терять валюту, не афишировал новшест­во. Один из моряков жаловался, что только после «долгих и тяже­лых усилий» узнал о возможности перевода денег722.

Торгсины плодили портовую мафию, где в доле были шипчанд-леры, директора магазинов и ресторанов, сутенеры и проститутки, да порой и сами капитаны иностранных судов. Мирок советского порта был далек от идеалов новой жизни, которую иностранные мо­ряки, социалисты и коммунисты, ожидали увидеть на родине побе­дившего пролетариата. Их разгневанные и недоумевающие письма в Совбюро Интернационала моряков и портовых рабочих (ИМПР) свидетельствовали, что портовые торгсины были низкоразрядными борделями. В своих письмах иностранные моряки показали больше политической зрелости и идейной выдержанности, чем местные ра­ботники Торгсина, да и его центральное руководство, которое отка­зывалось от радикального решения проблемы проституции, боясь потерять валюту. Некто тов. Коли, коммунист, руководивший итальянской работой в интерклубах Туапсе, Новороссийска, Поти и Батума, в январе 1933 г. писал: «Крупнейшим препятствием в нашей работе является проституция. Явление это одинаково во всех пор­тах... Официальным домом проституток является Торгсин. В это

167

помещение проститутки ходят как к себе домой, здесь ждут клиен­тов. Моряк не платит наличными, а продуктами. За один килограмм сахару, стоящего несколько копеек золотом, моряк проводит целую ночь с женщиной, которая уверяет его при этом, что в России уми­рают с голоду, едят черный хлеб, и то в недостаточном количестве... Видя, как проститутки действуют свободно, моряк начинает ве­рить, что такое положение вещей существует с полного согласия власти. С 6 часов вечера до часу ночи как внутри ресторана Торгси­на, так и снаружи нельзя буквально пройти, не пробивая себе дорогу сквозь толпу проституток, сутенеров и спекулянтов. Обо всем этом докладывалось властям письменно и устно, но несмотря на обещания принять меры, положение еще больше ухудшается. На днях несколь­ко моряков пригласили меня зайти в Торгсин, чтобы убедиться. Там были пьяные проститутки, которые танцевали в зале и на столах, как в настоящем публичном доме в буржуазных странах... Несколько судовых офицеров-фашистов, спокойно выпивавших там, уходя зая­вили, что здесь полагалось бы больше серьезности. Фашистская судо­вая администрация использует эти факты для всякой клеветы. Так, например, старший помощник капитана Тамбуриони - фашист на все 100 % - иронически сказал мне, что без сомнения нами сделаны известные достижения, но что Россию лучше всего характеризует зрелище проституток и сутенеров»123.

Во всех черноморских портах политическая работа интерклубов была парализована торгсиновскими оргиями724. Товарищ Коли был не одинок в своих жалобах. По словам интернационалистов, «пропа­ганда по соцстроительству натыкалась на вопрос моряков, почему допускается гной проституции». В письме в президиум Коминтерна греческие моряки описали устройство торгсиновского борделя (в архиве сохранился лишь его корявый перевод):

«Товарищи! Мы греческие моряки посетили многие порты СССР и с гордостью видим сдвиги отечества трудящихся всего мира и про­движение переходного периода к социализму. Но существуют еще многие остатки царского режима, и прежде всего проституция, на­счет которой в торгсине Херсона, где мы теперь находимся, и хотим донести до вашего сведения... Сначала входишь в магазин, который продает разные товары, а потом - дверь в коридор. В коридоре есть другие двери, где особые комнаты, одни первого класса, роскошные для чинов, а остальные второстепенного класса для команд.

После покупок завторгсином говорит:мы имеем и девочек, малень­кие и красивые, которых можно найти в комнатах, о которых мы выше говорили. Это случилось и с нами (подчеркнуто в документе. -Е. О.) Мы слушали с удивлением слова заведующего и вошли в комна­ту для команд и действительно мы очутились в кругу хуже чем в

168

худших домах терпимости, которые существуют в капиталисти­ческих странах. Несколько проституток находились в объятиях мо­ряков, распевая хриплым от пьянства голосом и похабничали. На столах стояли бутылки пива и т.п.

Возмущенные этим мы вышли и спросили заведующего «кто эти женщины», а он спокойно ответил «проститутки»... а когда мы спро­сили, как это допускаются такие безобразия, он сказал, что здесь это ему разрешают. А эта торговля человеческим телом делается так: проститутка покупает в торгсине сахар после уплаты моряками нужной суммы, а этот сахар она продает на рынке по цене 15-20 рубл. кило»725.

Даже те немногие документы, что удалось найти, позволяют раз­глядеть иерархию проституток - привилегированные красавицы на «чистой» и обеспеченной работе в баре и уличные девки, приходив­шие к торгсину в надежде поймать клиента, который пригласит про­вести вечер. Наряду с девушками-«иди сюда», для которых прости­туция была профессиональным занятием и основным источником дохода, документы позволяют говорить о существовании «пролетар­ской проститутки по совместительству»: днем - работа на заводе, вечером - к бару, чтобы заработать несколько копеек золотом. Вид­но среди проституток и политическое размежевание: одни «стуча­ли» в ГПУ, другие избивали политических активистов портовых ин­терклубов. Для многих в те годы проституция была средством выживания, как и тесно связанная с ней спекуляция, - все прости­тутки перепродавали валюту и дефицитные товары.

Одесский порт вызывал особо сильное негодование интернацио­налистов. Там в местном торгсине заправлял некто Гольдштейн, по одним сведениям, владелец гостиницы «Лондон», по другим, что, впрочем, не противоречит первому, содержатель дома терпимости в Одессе до революции. Его имя постоянно мелькает в материалах Торгсина, как символ распущенности и вседозволенности726. Гольдштейн был мастером своего дела. Листовки-зазывалки - «У нас сегодня вечер-кабаре. Спиртные напитки» - появлялись не только на судах, их разбрасывали даже в интерклубе, благо до него от торгсиновского бара было всего 50 м. В заведении Гольдштейна всё и все работали на то, чтобы обобрать клиента. Бар был открыт всю ночь. Играли фокстроты. По приказу Гольдштейна кельнерши (официантки) - на работу принимали только красивых девушек -присаживались за столики иностранных моряков. Отказываясь от пива и других дешевых напитков, они заставляли моряков покупать ликеры, шампанское, коньяк, а также подарки: тут же в буфете Гольдштейн устроил витрину, где были выставлены для продажи «женские принадлежности» - пудра, духи, шелковые чулки и панта­

169

лоны. Подвыпивших моряков обсчитывали. Отсутствие у клиентов денег не было помехой: торгсин отпускал морякам напитки и това­ры в кредит, а счет потом предъявлял к оплате капитану судна. Гольдштейн учитывал и запросы капитанов: чтобы не портить им настроение, в залы, где сидела «белая кость», не пускали кочегаров и прочую матросню. Когда дело дошло до проверки его хозяйства, Гольдштейн спокойно признал все факты «антисоветских методов работы», включая и «зазывание моряков в отдельные кабинеты», и «физическую связь»727. В портовых торгсинах мечты революции о создании нового мира разбивались о власть чистогана.

В разгневанном письме «Мое впечатление о Торгсине» некто Джонс, посетивший Одесский порт, писал о хозяйстве Гольдштейна: «Я знаю, что главной функцией Торгсина является сбор валюты для выполнения пятилетнего плана. Вольность операций Торгсина дает впечатление первоклассного публичного дома в капиталистических странах... Когда шипчандлер первый раз пришел на наш пароход, он сказал морякам, что девочки в кафе ожидают их... Одна девушка, темная на вид, и которая в поведении не уступила бы барной слу-выделялась своим поведением среди других. Я думаю, что она хорошо оправдала себя, завлекая моряков и продавая им шампанское для большого сбора денег для выполнения пятилетнего плана, но она оправдала себя и в другом виде: она объясняла нескольким морякам систему, как доставать рубли. Она говорила, что нужно покупать сигареты «Москва» по 10 коп. (золотом) в кафе и продавать их на улице хулиганам по 3 руб. Когда подходишь к дверям Торгсина, всегда там можно видеть молодых хулиганов, которые останавливают мо­ряка и просят его, чтобы он им купил сигарет. Товарищи, я считаю, что это возмутительно. Может быть валюта для пятилетки, но это действует на рабочих города Одессы. Каждый моряк может пробыть здесь с прихода парохода до его ухода и не узнать о сущест­вовании пятилетнего плана, о соцстроительстве, о положении со­ветских моряков, рабочих и т.д. В Торгсине нет ни одной открытки, ни одной карточки с изображением соцстроительства и т.д., кото­рые дали бы возможность узнать об индустриализации Советского Союза» 728.

В декабре 1932 г. работник интерклуба моряков товарищ Россет-ти, разделяя возмущение Джонса, сообщал: «В других портах Чер­ного моря проститутки и полупроститутки (?— Е. О.) многочислен­ны, но здесь, в Одессе, их тысячи и среди них имеется тайная организация с разделением труда и поля действия. Проститутки имеют даже разрешение на вход в порт, на суда, а несколько десят­ков привилегированных составляют красу и гордость бара, пред­ставляющего собой настоящий публичный дом... В конце концов про­

170

ститутки нам говорят: вы работаете для клуба (интерклуб моряков. - Е.О.), а мы для бара и для Торгсина; клуб - политическое учреждение, Торгсин и бар - советские учреждения, разрешенные дома терпимости» 729'.

«Разрешенные»? - Кем? Анализ архивных материалов позволяет сказать, что одно из главных валютных ведомств страны - Нарком­фин - в интересах получения валюты ратовало за развлечения в портах. Осенью 1931 г. член главной коллегии Наркомфина Рейхель сетовал на то, что в некоторые портовые кафе не допускали женщин и пили исключительно в мужском обществе. «Слишком строгие нра­вы местной власти, - считал он, - нужны развлечения, музыка, ке­гельбан»1^. Заведующие портовых контор Торгсина, которым надо было выполнять валютный план, также защищали свободу нравов: заведующий Батумской конторой Грюнберг послал в Правление Торгсина протест против ареста милицией, по настоянию интерклу­ба, трех проституток в баре торгсина. Проститутки были приглаше­ны иностранными капитанами и, по мнению Грюнберга, «вели себя вполне корректно», не давали повода для ареста. Он угрожающе предупреждал Правление: «Такой поступок местных властей я счи­таю неправильным, ибо при повторении подобных явлений в будущем иностранцы могут отказаться от посещения бара, что будет отра­жаться на нашей торговле»1^. Валютный экстремизм портовых торгсинов, при котором все средства были хороши для получения валюты, процветал при содействии или бездействии милиции и мес­тных представительств ОГПУ732. Упоминавшийся ранее товарищ Россетти из Одессы писал в 1932 г.: «Однажды я арестовал двух проституток, избивавших нашу активистку на центральной улице, обвиняя ее перед моряками в том, что она работает в клубе в качес­тве консульского шпиона. В милиции мне заявили, что проститутки занимаются своим ремеслом, чтобы заработать несколько копеек и что я ошибаюсь, если думаю, что милиция может вести борьбу с проституцией»13 3 •

Оправдания проституции и спекуляции необходимостью добы­вать валюту для пятилетки, которыми местное руководство и заве­дующие портовых торгсинов пытались защитить свои методы рабо­ты, были прикрытием их личных интересов. Доходы от торговли портовых магазинов были не велики734, значительная часть денег, которые приносила проституция, уходила в карманы директоров-гольдштейнов, сутенеров и на поддержание хороших отношений с местной администрацией. ОГПУ имело свой интерес в торгсинов-ских притонах, используя проституток и спекулянтов для сбора ин­формации среди иностранцев. Спаивание и интимные услуги кель­нерш, по словам Гольдштейна, служили делу «политической и

171

разведывательной работы»735. Не покровительством ли местного ГПУ объясняется его уверенное спокойствие, и случайно ли, что на­чатый интерклубом еще в 1931 г. шум вокруг «хозяйства Гольдштейна» вплоть до 1934 г. не давал результатов? Другие шип-чандлеры тоже прикрывали свои не вполне советские действия име­нем ОГПУ736. По свидетельству документов, местное ГПУ «совето­вало» проверяющим и недовольным не ходить в Торгсин737.

В документах есть упоминания о том, что местные партийные организации противились расширению торгсиновских баров из-за процветавшей в них проституции738. Именно «противились расши­рению», а не требовали закрытия, ведь партийные руководители несли ответственность за выполнение валютного плана своего реги­она739. Местные советские и профсоюзные организации, несмотря на поступавшие многочисленные сигналы, также бездействовали. Следует сказать, что и Правление Торгсина в Москве довольно дол­го не предпринимало решительных мер против методов работы по­ртовых торгсинов. - Зачем резать курицу, несущую золотые яйца? В январе 1933 г. в ответ на шум, поднятый Интернационалом моря­ков вокруг порядков в Одесском порту, зампредседателя Торгсина Бошкович предлагал управляющему Одесской конторы всего лишь «принять ряд оздоровительных мероприятий, могущих обеспечить поступление инвалюты, не дискредитируя при этом наше учрежде­ние»740. В феврале 1933 г. новый председатель Правления Сташев­ский в директивном письме местным конторам предлагал провести в портах опять-таки лишь частичные меры - заменить обслуживаю­щий персонал баров мужскими работниками и «не открывать там горячих кухонь, ограничившись продажей исключительно холод­ных закусок»741. Требование Сташевского «не отказываться от максимума извлечения инвалюты от иноморяков» предопределило провал частичных «оздоровительных мер» в борьбе с валютным экстремизмом портовых торгсинов.

Интерклубы были единственной организацией, которая объяви­ла войну портовым торгсинам. Лекции о преимуществах социализ­ма и бедный буфет слабо привлекали моряков, которые охотнее по­сещали злачный Торгсин742. Пустующие интерклубы вынуждали политработников действовать. Совбюро Интернационала водников забрасывало ВЦСПС и Профинтерн тревожными письмами, требуя призвать зарвавшийся Торгсин к «советскому порядку». Благодаря поднятой интерклубами шумихе, дело о проституции и спекуляции в портовых торгсинах достигло партийных верхов743: в 1933 г. ЦКК РКИ обсуждал методы работы портовых баров. В апреле 1933 г. на­конец-то последовали радикальные меры. Замнаркома внешней тор­говли Логановский, по своей ли инициативе или по окрику сверху,

172

приказал конторам Торгсина оставить в портах только магазины744. Бары и буфеты теперь могли работать только при интерклубах, под присмотром политработников. После окрика чиновники стали пере­страховываться, так что не обошлось без перегибов: вместе со злач­ными местами были запрещены и выступления оркестров в рестора­нах для интуристов745. Летом 1933 г. пришла очередь Гольдштейна и других «бывших» и «чуждых», работавших в системе Торгсина. В рамках общей кампании по чистке торгсиновского аппарата, прово­дившейся по решению Президиума ЦКК и Коллегии НК РКИ, Ста­шевский приказал портовым конторам уволить всех бывших торгов­цев, кулаков, административно-высланных, меньшевиков, эсеров, бывших троцкистов, дворян, полицейских, а также лиц духовного звания, лишенных избирательных прав и осужденных за уголовные преступления746. Материалы 1934 г. свидетельствуют, однако, что валютная проституция в портах продолжалась и после закрытия торгсиновских баров. Шипчандлеры продолжали выполнять роль сводников-сутенеров, по заказам иностранных моряков отправляя проституток на пароходы747. Валютные доходы от торговли телом теперь полностью шли частнику: в деле о проституции в портовых торгсинах идейно-политические принципы для советского прави­тельства оказались важнее валютных интересов.

Замирение Торгсина и Совбюро Интернационала моряков было оформлено генеральным договором, по которому Торгсин обязался обеспечивать культурную торговлю в портовых интерклубах. Одна­ко сохранявшиеся в Торгсине методы раскрутки клиентов вновь и вновь вызывали нарекания интернационалистов. В конце 1935 г. за­ведующий интерклуба в Потийском порту некто Вилке жаловался в НКВД: «Англичане меня ругают, что это за безобразие, когда чело­век, придя с моря, не может получить стакан пива... им чуть ли не говорят «Пейте водку»... Ввиду этого большинство моряков-англичан ушли из клуба искать себе проституток». Не было, по словам Вил-кса, в торгеиновском буфете и других дешевых товаров: лимонада, безделушек-сувениров, «которые моряки всех стран покупают ради шутки». «Думают, - в сердцах писал Вилке, - что можно торго­вать только мехами и тканями, а чтобы человек мог купить себе на­питься воды, этого нет»148.

В поисках валюты портовые торгеины расширяли список своих услуг: катание на катерах и мототрамваях, доставка пресной воды, разъездные катера-лари, прокат, экскурсии, билеты в театр, стирка белья, стрижка, ремонт тары и зарядка батарей. В документах не­сколько раз упоминалась продажа за валюту собак судовой коман­де - штрих к бытовому портрету оторванных от дома и родных мо­ряков. Но из-за их фрагментарности валютный доход от оказания

173

бытовых услуг оставался низким. Снабжение горючим, маслами, ле­соматериалами, которые предлагал Торгсин, тоже не давало ощути­мого эффекта. Иностранные суда отказывались от них из-за высоких цен, превышавших как советские цены экспорта этих продуктов, так и цены на них в иностранных портах.

Торгсин предлагал валютные услуги и по ритуальному обслужи­ванию похорон моряков. Одна история особо привлекла мое внима­ние как квинтэссенция конфликта революционных идеалов с реали­ями валютного экстремизма. Она замечательно выражает сущность Торгсина. Случай произошел в 1934 г. и разбирался в НКВД. На ту­рецком пароходе убился матрос. Капитан парохода заказал доски, мануфактуру и другие предметы, чтобы похороны прошли «по ту­рецкому обряду». Советские моряки по инициативе интерклуба ре­шили политически грамотно проводить своего товарища по классу: они оплатили оркестр, венки и знамена. Руководство же портового торгсина видело в похоронах лишь возможность заработать валюту: в счет капитану были включены не только заказанные им товары, но и стоимость земли и даже оркестра, уже оплаченного интерклубом. По сообщению местного отдела НКВД, при предъявлении счета ка­питану «произошла безобразная торгашеская сцена»: капитан про­тестовал, ссылаясь на то, что земля была предоставлена бесплатно и что «по обряду мусульман с оркестром нельзя хоронить». Торгсин торговался, пытаясь получить деньги за революционную музыку и советскую землю. После того как Торгсин заявил капитану, что деньги все равно насильно вычтут из фрахтовых сумм, он вынуж­денно заплатил за революционные атрибуты. Дело, однако, обернулось политическим скандалом, потому что возмущенные ту­рецкие моряки написали в газету, а турецкое пароходное началь­ство обратилось в Наркомат иностранных дел СССР.

В этой истории блюстителем чистоты революционных принци­пов выступил НКВД. По мнению начальника городского отдела НКВД, Торгсин «забыл», что советская торговля должна была иметь идейно-политический характер, что она не могла быть просто средством зарабатывания денег, а призвана была проводить в жизнь классовые принципы, в данном случае - пролетарский интернацио­нализм. Если Торгсин не мог взять на себя расходы по револю­ционным похоронам, - продолжал начальник городского отдела НКВД, - то он хотя бы не должен был обворовывать свой интер­клуб и заставлять капиталистов платить за революционную соли­дарность. Следует подчеркнуть, что сотрудник НКВД говорил не о честности и порядочности в проведении сделки, а именно о полити­ческих принципах, ибо, по его мнению, «нельзя было капиталисти­ческую торговую фирму заставлять платить деньги за церемонии...

174

выражающие революционные стремления советских моряков» (под­черкнуто мной. - Е. О.) 749. Дилемма, однако, состояла в том, что соблюдение идейно-политических принципов вело к ограничению валютного дохода. Погоня за валютой для нужд индустриализа­ции требовала пересмотра, а то и вовсе отмены многих принци­пов Октября: построение социализма в СССР оборачивалось по­терей чистоты классовой идеологии. История с похоронами турецкого матроса, как и почти легальная проституция в портовых торгсинах - свидетельство идейной беспринципности, продажности Торгсина, который был слугой двух господ - служа делу построе­ния социализма, он служил капиталу. В этом смысле Торгсин, как в своем портовом хозяйстве, так и в своих общих принципах работы, являлся предательством революции. Это заключение особенно важно потому, что Торгсин был не частной лавочкой, а государст­венным предприятием.

Советский шипчандлер 1930-х гг. заслуживает специального внимания. Галерея портретов портовых работников включала как неудачников и опустившихся пьяниц, которые нашли в порту по­следнее профессиональное пристанище, так и мастеров, преданных своему делу, а также преуспевавших воров и жуликов. Среди шип-чандлеров практически не было коммунистов750. Костяк составляли шипчандлеры с дореволюционным стажем, которые продолжали и при Советской власти делать то, что знали и умели751. Пытаясь освободиться от «чуждых», а также из-за острой нехватки портовых работников, руководство Торгсина предприняло попытку создать штат «своих» пролетарских шипчандлеров, в 1934 г. запоздало орга­низовав краткосрочные курсы в Одессе и Ленинграде752. ОГПУ проводило проверку и зачисление курсантов. Несмотря на ощути­мые государственные затраты (5 тыс. руб. на каждого курсанта), эксперимент не удался. Комсомольский порыв к наведению порядка в портах разбился о советскую бесхозяйственность и круговую по­руку старых профессионалов, которые выживали молодых и не­опытных. По отзывам с мест, недостаток и текучесть кадров в пор­тах оставались высокими, а приходили «все больше неудачни­ки»753. По словам ленинградского руководства, в 1934 г. порт был прибежищем «неполноценных, лодырей и бюллетенщиков», уволен­ных из городского торгсина 754. Даже Ленинградский порт испыты­вал трудности с подбором людей, владевших иностранными языка­ми, что уж говорить о «глубинке». В Мурманском порту, например, до самого закрытия Торгсина никто из шипчандлеров не знал инос­транных языков, а многие и по-русски были неграмотны755.

По сообщениям из Евпатории, зарплата местного шипчандлера составляла всего  30 руб. в месяц, а пайка ему не полагалось756.

175

Даже в Ленинградском порту шипчандлер получал относительно низкий оклад - 100 руб. - плюс мизерные проценты от стоимости сделанных капитанами заказов757. А ведь работа была не из легких. В разгар сезона на одного шипчандлера в Ленинградском порту при­ходилось более десятка пароходов758. При обширной территории порта (25 км) линия обслуживания судов достигала 7-14 км, а авто­бус ходил два раза в час, к тому же нерегулярно. При транспортной бедности шипчандлерств их работникам приходилось ходить пеш­ком. К тому же на работу в Ленинградский порт нужно было добираться из города на трамвае, а потом еще топать 3 км от трамвайной остановки.

Документы позволяют увидеть, как облагораживался облик со­ветского шипчандлера по мере того, как портовые торгсины набира­ли валютные обороты. В декабре 1930 г. - Торгсин всего как два ме­сяца принял портовое хозяйство от Совторгфлота - заведующий портового хозяйства Новороссийска некто Языков в письме в Прав­ление Торгсина описывал своих работников: «Один ходит в обтре­панной или еще лучше в рваной кожаной тужурке, без подметок бо­тинки, подозрительного цвета и фасона фуражка, другой - в пиджаке, сделанном из 4-го срока старой шинели без подкладки, с обтрепанными рукавами и, если воротник этого пиджака вытопить, то мыльный завод может получить пуда два сала, или еще хуже, в темно-синих брюках, сзади серая заплата». «Весьма печальное на­строение» получается, заключал Языков759. Видя шипчандлеров в поношенной одежде, иностранные капитаны из жалости порой по­купали им одежду760.

Шипчандлер был не только раздет, но и как большинство населе­ния страны, он голодал. Впрочем, через его руки каждый день про­ходили бесценные по тем временам деликатесы. Как писал тот же Языков: «Не имея возможности совершенно оторваться пообедать (шипчандлер. - Е. О.), вынужден это делать почти на ходу, и в этом случае ручаться за то, что он не отломит кусок сыра, колбасы, око­рока, печенья или масла, конечно, нельзя. Кроме этого, ведь он человек и все эти продукты у него на глазах, вместе с тем желудок его голо­ден. Полное основание предполагать - в его мозгах создается мнение, что он будет для себя преступник, если не возьмет - он берёт и ест». Путем нехитрых арифметических подсчетов заведующий Новороссийского портового торгсина заключал, что, если каждый отломит хотя бы по 50 г сыра в день, то за год семь его сотрудников съедят 130 кг этого валютного продукта. Прибавьте к этому «еще и другие ласкающие глаза и желудок» деликатесы, и из сотен мо­гут получиться тысячи 76'. Увольнять за такие нарушения было нельзя - не с кем будет работать, поэтому Языков просил Портовый

176

сектор Торгсина создать специальный товарный фонд, чтобы приодеть и подкормить шипчандлеров, ведь они являлись чуть-ли не первыми советскими представителями, кого видели иностранные моряки.

Видимо, не один Языков жаловался. В ноябре 1932 г. Правление Торгсина разрешило шипчандлерам для представительства раз в год покупать в Торгсине один костюм, одно пальто, одну пару обуви, го­ловной убор и три пары носков - товары по тому времени бесцен­ные, кроме того, шипчандлер платил за них низкие кооперативные цены. Получить эту одежду можно было только после трех месяцев работы762 - мера против ловкачества, иначе немало нашлось бы же­лающих по тем раздетым временам наняться в портовый торгсин с целью приодеться, а приодевшись тут же уйти. Кроме новой одеж­ды, шипчандлерам полагались папиросы - а то ведь курят в капи­танской каюте махорку! - и деньги на угощение капитанов. Сумма была небольшая, максимум 20 руб. в месяц, из которых на лич­ные представительские нужды шипчандлер мог потратить только 5 руб.763 Жалобы шипчандлеров свидетельствуют, что и эти 5 руб­лей приходилось выпрашивать у заведующего764. Унизительное без­денежье было уделом советского шипчандлера: быстро потратив от­пущенную сумму, он «старался избегать моментов, требующих угощения» или ловчил, включая потраченную на угощение капита­на сумму в счет парохода765.

В профессии шипчандлера были и приятные стороны. Он был предоставлен сам себе и, пользуясь свободой и отсутствием контро­ля, а также подстегиваемый нуждой, находил способы улучшить свое материальное положение. Предприимчивость и обман могли превратить порт в доходное место. Шипчандлеры присваивали часть или все гратификационные, полагавшиеся капитану: иногда путем прямого подлога (фиктивные счета, подделка подписи капи­тана), а порой капитаны сами не полностью забирали товары в счет гратификационных766. Махинации достигли такого размаха, что в 1934 г. Правление запретило гратификационные767. Шипчандлеры вымогали у капитанов чаевые, мелкие подарки и угощение. Одни брали резиновыми сапогами, другие импортными граммофонными пластинками768.

Документы позволяют говорить о «преступной спайке», которая порой возникала между шипчандлером и иностранным капитаном. Сообща они воровали у судовой команды (даже плохое знание иностранного языка не было помехой!): по договоренности шип­чандлер оформлял меха, бинокли, антиквариат и другие товары, купленные капитаном для себя, как траты на хлеб, масло, мясо для команды. Обман облегчался тем, что в 1933 г. руководство Торгси­

177

на, с целью маскировки высоких цен/ЙУ, заменило посортовые счета на проданные товары суммарными. Портовые работники оправды­вали свое воровство пресловутой валютной необходимостью. «Такой метод работы, - писал один из них, - сильно стимулировал забор капитанами наших товаров». Помнили они и уроки политэко­номии: подобное воровство, по их мнению, подрывало капиталисти­ческую систему, так как прибыль капитана была расходом хозяи­на судна770. Капитан не забывал отблагодарить шипчандлера за услуги - частная прибыль советского шипчандлера, да и прибыль самого Торгсина, таким образом, достигалась за счет ухудшения пи­тания матросов-пролетариев. Есть основания полагать, что Правле­ние Торгсина закрывало глаза на махинации со счетами, лишь бы шла валюта771. К 1934 г. шипчандлеры уже не ходили в заплатан­ной, засаленной, перешитой из старой шинели одежде. На пароходах они появлялись одетые в новенькие кожаные тужурки торгсиновского происхождения.

Несколько слов о внешнем виде и самих портовых торгсинов. В материалах их проверок эпитеты «красиво», «уютно», «чисто» встречаются крайне редко (к числу внешне респектабельных отно­сился, например, одесский бордель Гольдштейна). Даже в докумен­тах Ленинградского, ведущего, портового хозяйства страны нередки были резолюции типа: «...в самый кратчайший срок привести в поря­док двор и уборные», «повести решительную борьбу с мухами»112. Не трудно представить, что творилось за пределами столиц. «Я объ­ехал все порты Белого моря, - писал инспектор, - и нашел, что шип-чандлерства не отвечают своему назначению и не оправдывают марку Торгсина. Помещения представляют из себя простой сарай с самым примитивным оборудованием. Шипчандлерский аппарат ниже всякой критики»11^. А вот описание портового торгсина в Фео­досии: «Буфет открыт в маленькой комнате. Его зовут «мышелов­кой». Когда скопляется 10-15 человек, то дышать нечем и самое по­мещение неудачно расположено, кому не лень, тот и заходит, попрошайничает. Уборной нет. Распаренные моряки снуют по сосед­ним домам и ищут уборную»114. В Батуме портовый торгсиновский буфет располагался «в маленькой, скучной, неприветливо обстав­ленной комнате», торговал исключительно пивом, и то, в один день пиво стоило 25 коп., а в другой - 35 коп. (в эти дни играло пиани­но)775. Вот описание портового Торгсина в Поти: «Стойка в буфе­те высотой с табуретку покрыта старым куском линолеума, каким обычно в Англии покрывают полы в уборных. От этого получается, что англичане преспокойно садятся на эту стойку и, повернувшись к буфетчице спиной, занимаются разговорами друг с другом»116.

178

Иностранные суда просили у Торгсина парную телятину, овощи, икру, фрукты, молочные и диетические продукты, а получали «за­плесневелые конфеты выпуска 1929 г.», «свинину, пахнувшую ры­бой» (моряки выбросили ее за борт), гнилые овощи. Отчеты упоми­нают случаи отравлений и дизентерии среди моряков777. Но не во всем был виноват Торгсин: снабженцы пытались сбыть портам зале­жалый товар, транспортных средств не хватало, холодильники от­сутствовали. Царил обычный советский бардак: «...есть машина -нет катера, есть катер - нет машины, есть и то и другое - нет бензи­на, есть бензин - нет моториста, есть моторист - нет матроса»778. Особо радивые шипчандлеры для обслуживания пароходов порой были вынуждены закупать продукты на крестьянском рынке779. Ра­боте Торгсина мешало и то, что советские цены превышали цены ближайших заграничных портов780. Из-за государственной монопо­лии ценообразования портовое начальство не могло само маневри­ровать ценами: руководство Торгсина постоянно уговаривало пра­вительство разрешить их снизить, ссылаясь на более низкие цены в Стамбуле, Риге и Гамбурге781. Проигрывая своим иностранным кон­курентам, Торгсин стремился сделать отоваривание в советских портах принудительным для иностранных судов. Так, Ленинград­ское портовое хозяйство требовало при фрахтовании иностранных судов включать в договор пункт об обязательном снабжении в со­ветских портах - чтобы не оставлять выбора782.

Капитаны порой отказывались от закупок в Торгсине и по идей­ным соображениям. От политических склонностей капитана мог за­висеть и размер суммы, разрешенной команде для трат на берегу783. Из Петрозаводска жаловались, что капитаны не отпускали команду на берег784. Шипчандлер порта Кемь писал в отчете за 1934 г.: «Все инопароходы, может быть, кроме латвийских, по возможности, бойкотировали наши товары, покупая у нас только самое необходи­мое или только то, что дешевле, чем в Англии, в которую, кстати сказать, многие скандинавы влюблены». Худшими покупателями, по его мнению, были датчане, и не только потому, что товары в Дании стоили дешевле советских, но и из-за запретов хозяев на покупки в СССР785. О датском бойкоте в 1935 г. сообщали и из Мурманского порта: «Датский пароход «Герда Торф» по политическим убеждени­ям отказался от покупки товаров в Торгсине для парохода и не раз­решил кредита для команды»786. В том же 1935 г. из Ленинграда пи­сали, что «Латвийский пароход «Хелена Фаульбаумс», капитан Цухгауз, бывший офицер царского военного флота на английском чар­тере купил (товаров. - Е.О.) на 30руб. для личного потребления. Для парохода ничего не купил и не дал кредита команде, сказав, что все обязаны покупать в Англии». Английский «Торстон» по политичес­

179

ким убеждениям тоже категорически запретил команде, даже за соб­ственные наличные деньги, покупать что-либо в Торгсине787.

Политические принципы тесно переплетались с экономической конкуренцией: летом 1935 г. из Мурманска тревожно сообщали, что «почти все иносуда всех флагов имеют запрещение расходовать ва­люту в чужих портах и особенно это чувствуется в портах СССР». Английские капитаны, по мнению мурманчан, были особенно анти­советски настроены788. Ленинградский порт подтверждал существо­вание валютных ограничений: из-за введенного в Германии запрета на покупки за границей сократились индивидуальные покупки гер­манских моряков789. На германских судах шла усиленная слежка, и капитаны просили держать в секрете их покупки, а при наличии в магазине соотечественников вообще ничего не покупали. Месяцем позже, впрочем, из Ленинграда ободренно рапортовали, что герман­ские суда «наладили способы обхода валютных ограничений, а торг­син стал учитывать требуемую конспиративность, как при разгово­рах, так и по доставке индивидуальных закупок на судно»190.

Правление Торгсина определяло валютный план для портовых торгсинов на основе сведений Совторгфлота об ожидаемом заходе судов в советские порты, длительности стоянки и средних размерах закупок товаров. Надежды на значительный приток валюты от об­служивания иностранных судов не оправдались. Иностранные ка­питаны по возможности старались не связываться с советской служ­бой портовых услуг из-за царивших там безхозяйственности, обманов, скудного выбора, высоких цен, перебоев в снабжении и низкого качества товаров, а также по идейным соображениям791. Многие капитаны предпочитали до выхода в рейс дома запастись соленым мясом и сухофруктами. В 1933 г., например, руководство Торгсина планировало в среднем получить около 1,3 тыс. руб. с каж­дого иностранного судна в Ленинградском, Мурманском и Беломор­ских портах, а на деле получило только немногим более 100 руб.!792

Портовые торгсины выполняли свои товарные планы, главным образом, за счет обслуживания советских судов заграничного плава­ния, а также индивидуального снабжения их команд и семей моря­ков793. Появление портовых торгсинов привело к жестким ограни­чениям валютных расходов советских судов и их команд за грани­цей: уходя в плавание, они должны были запасаться отечественны­ми товарами через Торгсин. Моряки жаловались об угрозе голода, так как портовое дело в Торгсине налаживалось медленно и пло­хо794. В 1933 г., по данным Ленинградского шипчандлерства, инос­транное судно в среднем покупало в Торгсине товаров на 106 руб., в то время как снабжение советского судна в среднем составляло 1664 руб. В первом полугодии 1934 г. в советские порты зашло поч­

180

ти в три раза больше иностранных судов (1536), чем советских су­дов загранплаваний (513). Однако средняя выручка на одно инос­транное судно составила лишь 270 руб., в то время как снабжение каждого советского судна в среднем превысило 770 руб.795 Схожую картину рисуют и данные за 1935 г.796 Однако снабжение советских судов загранплавания не приносило государству «живую» валюту, а было экономией государственных валютных расходов797. Так, в об­щей сумме 857 тыс. руб., полученной в 1933 г. шипчандлерствами Ленинграда, Мурманска и портов Белого моря, наличная валюта со­ставила всего лишь 84 тыс, руб., остальные тысячи оставались на бу­маге, представляя безналичные расчеты советских организаций798.

В первом и, как оказалось, последнем пятилетнем плане Торгси­на, портовая торговля являлась единственной статьей, доходы от ко­торой со временем должны были нарастать как в абсолютном, так и долевом исчислении799. Сбылись ли эти предсказания и каким был валютный «урожай» портовых торгсинов? Торгсин начал обслужи­вать порты с октября 1930 г. Данные на конец 1930 г. и за 1931 г. не удалось найти, но исходя из последующей статистики портовой тор­говли Торгсина (табл. 18), можно предположить, что вряд ли дохо­ды портовых торгсинов за этот период времени превысили миллион рублей золотом800. В 1932 г. портовая торговля обеспечила немно­гим более 1,4 млн руб. Абсолютным лидером был Ленинградский порт, за ним следовало скандальное хозяйство Гольдштейна в Одес­се. Правление Торгсина определило валютный план на 1933 г. в 3 млн руб., но получило только около 2 млн руб. (табл. 18). Несмот­ря на провалы, руководство не теряло веры в расцвет портовой тор­говли и наметило на 1934 г. значительный план - 5,3 млн руб.801 Выполнить его удалось лишь наполовину - 2,6 млн руб. (табл. 18), из которых львиная доля (1,6 млн) приходилась на обслуживание советских судов802. План 1935 г. был относительно низким -3,9 млн руб.803, но и этот план портовые торгсины не выполнили, добыв только около 2,7 млн руб. (табл. 18)ш. В этой сумме обслу­живание иностранных судов составило лишь около 1 млн руб.805

Общий итог портовой торговли Торгсина вряд ли превысит 10 млн руб.806 Объемы портовой торговли, как и предполагали со­ставители торгсиновской пятилетки, росли в абсолютном исчисле­нии, но этот рост был незначительный, а их доля в общей сумме ва­люты, которую советское руководство получило через Торгсин, оставалась низкой - всего лишь порядка 3,5%. Важно и то, что зна­чительную часть портовых доходов Торгсина составила не реальная валюта, а экономия государственных валютных средств за счет без­наличных расчетов по снабжению советских судов загранплавания отечественными товарами.

181

«Красные директора» Торгсина: «Эсер»

Из сибирских купцов. «Сдержанный человек, в котором жил чертик». Политика или медицина? Расстрельный приговор Колчаку. «Ла Скала» и самовар для министра Муссолини. Председательство на «закате» Торгсина. Казнь. Где же рукопись?

С уходом Артура Сташевского председателем Правления Торг­сина стал Михаил Абрамович Левенсон. Он был третьим и послед­ним руководителем этого торгового предприятия. Левенсон зани­мал пост председателя Торгсина в период «заката» его деятельнос­ти, с ноября 1934 г. до начала 1936 г.807

Михаил Левенсон родился в 1888 г. в Иркутске. Он происходил из семьи «выкрестов» - крещеных евреев. Дед Михаила, простой солдат Соломон Левенсон, отслужив при царе-Освободителе808 по­ложенные 25 лет, получил землю в Сибири, там и осел. Сын Соло­мона Абрам, отец будущего председателя Торгсина, до революции продавал продукты старателям на золотых Ленских приисках, раз­богател, имел бляху купца первой гильдии, дома в Иркутске и восемь человек детей, из которых четверо ушли в революцию. Рево­люционер Михаил Левенсон не скрывал свое буржуазное происхож­дение. В регистрационном бланке члена ВКП(б) в 1936 г. в графе «занятие родителей» он написал «крупный торговец» (выделено мной. - Е. О.). Казалось бы, маленькая деталь, а тем не менее - важ­ная черточка к портрету: судя по биографии, решительности и прин­ципиальности этому человеку было не занимать.

В отличие от других председателей Торгсина Михаил Левенсон получил превосходное образование. Отец, видимо, готовил сына себе в преемники и отдал в Иркутское промышленное училище, но Михаил имел другие интересы. Интересоваться политикой он стал «с молодых ногтей». Но марксистом молодой Михаил не был - в 1905 г. он вступил в партию эсеров809. Будучи профессиональным революционером, Михаил Левенсон, однако, не пожалел времени на высшее образование и приобретение «гражданской» профессии. Оказавшись в эмиграции за границей, он изучал высшую математи­ку в Сорбонне и получил, с денежной помощью отца, медицинское образование во Франции и Швейцарии (из-за преследований поли­ции пришлось переехать из Парижа в Женеву). Выбор профессии врача, видимо, был определен народническими идеями полезности для общества, но в своей жизни Михаил Левенсон проработал вра­чом меньше двух лет, только оказавшись в самовольном изгнании в Иркутске после разрыва с товарищами по партии эсеров. Профес­

182

сия врача навсегда осталась для него запасной, главным же делом жизни были революция и советская работа.

По воспоминаниям, Михаил Левенсон был суховатым и сдер­жанным в общении человеком. Но в тихом омуте черти водятся: в 17 лет - начало Первой русской революции - Михаил Левенсон пор­вал с купеческой семьей, стал эсером, был арестован по обвинению в подготовке убийства генерала Райненкампа, совершил вооружен­ный побег из иркутской тюрьмы; в 20 лет - попытка экспроприации банка, которая чуть не стоила ему головы810. После неудачи с бан­ком в 1909 г. Михаил Левенсон бежал за границу. Эмиграция затя­нулась на восемь лет. Особо крупных дел в тот период, похоже, не было, учился. По воспоминаниям семьи, будучи в эмиграции, Миха­ил вместе с товарищами издавал журнал «На чужбине» для рус­ских военнопленных в Австрии и Германии - шла Первая мировая война.

После победы Февральской революции Михаил Левенсон в мае 1917 г. в числе многих других политических эмигрантов вернулся в Россию, но не в родной Иркутск, а в эпицентр событий - Петроград. Видимо, «чертику» надоело бездействие - Михаил Левенсон прим­кнул к левым эсерам, одной из наиболее радикальных партий тех лет. Он принял самое активное участие в Октябрьском вооружен­ном восстании. В те дни Левенсон являлся членом ВЦИК и Штаба Обороны Петрограда, а также членом Президиума Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Удивительно, как порой переплетаются судьбы людей: под началом Михаила Левенсона в Петроградском Совете работал Вячеслав Молотов, в недалеком бу­дущем - «правая рука» Сталина в расправах над старыми револю­ционерами, в которых погибнет и Михаил Левенсон.

Бурная революционная деятельность в союзе с большевиками, которую левый эсер Левенсон вел в Петрограде, через полгода не­ожиданно оборвалась. В марте 1918 г. ленинское правительство за­ключило сепаратный мир с Германией. Ценой огромных территори­альных и денежных потерь Россия вышла из мировой бойни. Брест вызвал раскол среди самих большевиков, а левые эсеры приняли его в штыки. Они вышли из советского правительства и подняли мятеж. Разругавшись с товарищами по партии, в апреле 1918 г. Левенсон уехал в Иркутск. Там он начал семейную жизнь провинциального врача с женой и 7-летним сыном, который до того времени жил с ро­дителями Михаила. В Иркутске врач Левенсон работал в детских приютах. Но уйти от политики не удалось. Шла Гражданская война, в ноябре 1918 г. в Сибири установилась диктатура адмирала Колча­ка, провозгласившего себя Верховным правителем России. В ноябре

183

1919 г. Левенсон создал в Иркутске автономную группу «Сибирские левые эсеры», которая вела партизанскую борьбу против Колчака. В январе 1920 г. - власть в Иркутске уже перешла к большевикам -как лидер этой группы Левенсон вошел в Иркутский революцион­ный комитет и подписал приказ о расстреле Колчака. Бывшего Вер­ховного правителя России казнили в феврале 1920 г., а его тело бро­сили под лед в приток Ангары811. Тогда же в феврале Иркутский губком принял Михаила Левенсона в партию большевиков.

Начался извилистый карьерный лабиринт на службе у советской власти. Весной 1920 г. Левенсон получил назначение в Москву. Три года он работал в Наркомате рабоче-крестьянской инспекции (Раб-крин), где был членом коллегии и управляющим Инспекции труда и здравоохранения - назначение явно было связано с медицинским образованием и врачебным опытом Левенсона. Начальником Левен­сона в Рабкрине был Сталин812. Затем год Левенсон состоял членом правления в Сольсиндикате. Оттуда в 1923 г. перешел на работу в Госторг РСФСР, где до 1928 г. был заместителем председателя правления. На торговом поприще, меняя посты, Левенсон оставался до конца своей жизни.

После Госторга последовало назначение в Италию, в Милан, сна­чала замом, а потом торгпредом СССР. В 1930-е гг. причины назна­чения на работу за границу могли быть разными - разведка, опала, попытка затеряться. Советское представительство в Италии по раз­меру уступало лишь германскому, да и с точки зрения международ­ной обстановки того времени не было малозначимым. Однако возь­му смелость предположить, что назначение Левенсона в итальянское торгпредство не было повышением по службе. Думаю, что отъезд из СССР был вынужденным. В ноябре 1927 г. на собра­нии партийной ячейки Госторга РСФСР Михаил Левенсон, будучи одним из руководящих работников этой организации, выступил против исключения из партии Троцкого и Зиновьева. Уже в январе 1928 г. он вынужденно публично покаялся, но роковой шаг был сде­лан. Либо Левенсону кто-то посоветовал «отсидеться» за границей, пока история забудется, либо «его ушли» с руководящего хозяй­ственного поста, но осенью того же года он уехал в Италию, где оставался почти шесть лет, до ноября 1934 г.

Семейные предания сохранили несколько историй «итальянско­го периода» жизни Михаила Левенсона. Среди них посещения «Ла Скала», где торгпред Левенсон в компании с советским послом слу­шали оперу... с галерки, одевшись попроще, чтобы не выделяться в просто одетой толпе. Смета посольства не предусматривала расходы на оперную ложу, где советские руководители такого ранга офици­

184

ально обязаны были сидеть, не роняя свой авторитет. Итальянскому периоду принадлежит и история о дружбе Левенсона с личным шо­фером, автогонщиком и социалистом, скрывавшимся от преследова­ний фашистов. Или случай с самоваром для министра Муссолини: в советском павильоне на ярмарке в Милане Левенсон подарил ми­нистру торговли Италии тульский самовар. Не зная, как им пользо­ваться, министр во время организованного им приема приказал лить кипяток в трубу для растопки. Кипяток, хлынув из нижнего отвер­стия топки, ошпарил светских львов. Хотелось бы узнать побольше о работе Левенсона в Италии и не только истории из жизни, но и о тех секретных операциях, которые торгпред Левенсон наверняка выполнял в этой стране. «За исключительно энергичную и инициа­тивную работу в области внешней торговли» ЦИК СССР в апреле 1933 г. наградил М. А. Левенсона орденом Трудового Красного Зна­мени. Награды такой значимости без веских причин не давали. Ита­лия, хоть и под властью Муссолини, осталась солнечным временем в жизни Михаила Левенсона, которому предстояло возвращение в холодную серую Москву накануне массового террора.

Если мое предположение, о том, что назначение Левенсона на ра­боту в Италию было опалой или мерой предосторожности, верно, то получение ордена Трудового Красного Знамени могло означать про­щение. Именно из Италии, из советского торгпредства, Левенсон и попал в кресло председателя Правления Торгсина. Там он прорабо­тал немногим более года, остававшегося до закрытия этого торгово­го предприятия. Председатель Торгсина Левенсон энергично искал новые источники валюты, в числе которых были продажа квартир, дач, путевок на курорты и билетов в театр, но покупательский спрос неумолимо падал. Главный подручный - голод, который когда-то гнал людей в Торгсин, теперь был не у дел. Торгсин не мог конкури­ровать с открывавшимися повсюду новыми магазинами, где ассор­тимент был не хуже торгсиновского, а продавали не за золото, а за простые рубли. Несмотря на все усилия, росло затоваривание, Торг­син был убыточным. Да и свою роль он уже выполнил, основатель­но почистив валютные сбережения населения, скупив миллионы се­мейных реликвий и ценностей. В конце 1934 г. «в верхах» пошли разговоры о ликвидации Торгсина. В течение 1935 г. его торговля сворачивалась - магазины закрывали, товары передавали в обыч­ную торговую сеть. С закрытием Торгсина последовало новое и по­следнее служебное назначение Михаила Левенсона. В январе 1936 г. он стал заместителем Израиля Яковлевича Вейцера, народного ко­миссара внутренней торговли СССР813.

185

С началом массовых репрессий в СССР судьба М. А. Левенсона, учитывая его социальное происхождение, длительное эсеровское прошлое, относительно высокий государственный пост и особенно публичные выступления в поддержку Троцкого и Зиновьева, была предрешена. К тому же, он и не пытался замолчать свое участие в оппозиции и указал факт троцкистского выступления 13-летней давности во время обмена партдокументов в июне 1936 г., то есть всего за два месяца до судебного процесса над так называемым «троцкистско-зиновьевским террористическим центром»! По этому сфабрикованному НКВД делу было расстреляно 16 крупных деяте­лей партии большевиков.

Регистрационный бланк члена ВКП(б) Михаила Левенсона за­канчивается рукописной пометкой: «п/д (партийные документы. -Е. О.) 1936 г(ода) - погашены. Исключен». «Исключен» - в данном случае то же, что и «арестован». Михаила Левенсона расстреляли в Лефортовской тюрьме 22 августа 1938 г. Его имя под номером 148 стоит в одном из сталинских расстрельных списков814. Видимо, Ле­венсон проходил по так называемому делу «контрреволюционной организации правых в системе Наркомторга»815, по которому было расстреляно и остальное руководство внутренней торговли СССР, включая и самого наркома Вейцера816. Судя по материалам, к которым удалось получить доступ, никто из родственников Михаи­ла Левенсона не о бращался с просьбой о его посмертной реаби­литации.

Сын Михаила Левенсона - Евгений - в 1935 г. закончил Броне­танковую академию и поступил работать на Завод им. Лихачева (ЗИЛ). Как сын «врага народа», в 1938 г. он был исключен из ком­сомола. Против него свидетельствовал бывший однокашник Андрей Свердлов - сын одного из основателей советского государства Яко­ва Свердлова, а в 1930-е гг. - офицер НКВД. Евгений Михайлович Левенсон избежал заключения. Он проработал на ЗИЛе 60 лет, за­нимал пост заместителя главного конструктора, написал 15 техни­ческих книг. Его сын и внук Михаила Левенсона, Андрей, ныне, к сожалению, уже покойный, написал книгу об истории своей семьи «Память». Судя по всему, она не была издана - я не смогла ее найти ни в каталогах библиотек, ни в Интернете. Из всей огромной семьи сибирского купца Абрама Левенсона в России осталась лишь ветвь Михаила. Остальные разъехались по свету - Израиль, Франция, США. До недавнего времени в России жила лишь жена Андрея -Ирина. Возможно, рукопись книги у нее.

186

Хлеб и плимсоли, или О том, что люди покупали в Торгсине

Золото - на Запад, мука - на Восток. Сколько товаров продал Торгсин? Этапы большого пути: сувенирная лавка -^мучной лабаз —> валютный универмаг. Метаморфозы покупательского спроса. Все ли деньги Торгсина были потрачены?

До сих пор книга рассказывала о том, что люди приносили в Торгсин. Настало время посмотреть, с чем они выходили из его ма­газинов. Торгсин, как мифологический Янус имел два лица. Одно смотрело на Запад по направлению уходящего из страны на миро­вой рынок потока золота и других валютных ценностей. Второе лицо было обращено на Восток к собственному народу. В то время как «поток на Запад» золотился, серебрился и переливался брилли­антами, «Восток» был голодным и злым. Вопреки булгаковскому хрестоматийному образу «лососево-миткалевого» зеркального мага­зина, более точной метафорой Торгсина является сермяжный муч­ной лабаз: «на входе» в Торгсин было золото, «на выходе» - мешки с мукой.

Торгсин за годы существования пережил несколько превраще­ний. До того, как он открыл двери советскому покупателю, Торгсин был сувенирной лавкой. Объемы его торговли были незначительны: в 1931 г. Торгсин продал товаров всего лишь на сумму 6,9 млн руб. (табл. 19)817. Но тот год стал рубежным в его истории - летом нача­лись операции с царским чеканом, в начале осени правительство разрешило советским гражданам получать на Торгсин денежные пе­реводы из-за границы, а в ноябре началась продажа товаров на бы­товое золото. После допущения в Торгсин советских потребителей обороты его торговли начали стремительно расти 818 (табл. 19).

Стала меняться и товарная структура продаж Торгсина. В пер­вом полугодии 1931 г. продукты составляли 80% проданных това­ров. Однако продовольственная специализация в тот момент не определялась спросом голодных: главной операцией Торгсина в первой половине 1931 г. было снабжение иностранных пароходов в советских портах, а те покупали преимущественно продовольствие. С появлением в торгсинах советских покупателей во второй поло­вине 1931 г. доля продовольствия в торговле Торгсина вначале рез­ко упала (до 20 - 25%)819: магазины Торгсина работали пока только в крупных индустриальных городах, пользовавшихся приоритет­ным государственным снабжением, благодаря которому горожане в полной мере еще не ощутили «продовольственные затруднения»820.

187

В 1931 г. деревня о Торгсине пока не знала. Список товаров, поль­зовавшихся главным спросом в торгсиновских магазинах во второй половине 1931 г., отражал рубеж между относительным и шат­ким городским благополучием и наступавшим голодом - наряду с обувью, трикотажем, готовым платьем, бельем и текстилем высокий спрос имели мука и сахар821.

Результаты 1931 г. свидетельствовали, что у Торгсина существо­вала потенциальная возможность стать городским элитным магази­ном ширпотреба улучшенного качества, но голод перечеркнул эту перспективу. В 1932 г. - первый год массового голода в СССР -доля продовольствия в продажах Торгсина выросла с 47% (I кв.) до 68% (IV кв.)822. В районах с преобладанием крестьянского населе­ния, обобранного до нитки государственными заготовками, удель­ный вес продовольствия в структуре продаж Торгсина был и того выше. В мае 1932 г. из Башкирии, например, сообщали, что Торгсин на 80% торговал мукой, остальные товары продавались слабо823. С Северного Кавказа в декабре 1932 г. доносили, что спрос в Торгсине существовал только на муку, крупу, растительное масло и сахар. По словам донесения, «громадное количество покупателей» толпилось у универмагов Торгсина, в основном сельские жители, которые «пришли исключительно за мукой», а «промтоварами покупатель за последнее время не интересуется почти совершенно»824.

По мнению комиссии ЦКК ВКП(б) и НК РКИ, которая прове­ряла работу Торгсина в конце 1932 - начале 1933 г., ажиотажный спрос на продовольствие объяснялся неправильной политикой торг­синовских цен - слишком высокими ценами на промышленные то­вары и слишком низкими на продукты. Комиссия рекомендовала повысить цены на продукты питания, после чего приняла оптимис­тичный, но нереальный план продаж на 1933 г. - в нем продоволь­ствие и промтовары должны были иметь почти равный удельный вес (соответственно 55 и 45%)825. Следуя рекомендациям свыше, ру­ководство Торгсина в начале 1933 г. повысило цены на продукты, но характер покупательского спроса не изменился. Напротив, в I кв. 1933 г. доля продовольствия в продажах Торгсина выросла до 85%! Больше половины (60%) продуктов, проданных Торгсином зимой 1933 г., составляла «хлебная группа»826. Сравнение материалов пре­имущественно крестьянской Западной (Смоленской) и городской Ленинградской контор свидетельствует, что и в городе и в деревне продовольствие лидировало в продажах827: люди меняли ценности на муку. НК РКИ, проводивший проверку Торгсина, сообщал: «Если нет муки и крупы, то нет и очередей»828. Структура продаж кричала о голоде, но чиновники упорно пытались объяснить происходившее

188

политикой цен. Голод привел к резкому скачку торгсиновской тор­говли: в 1932 г. люди купили в Торгсине товаров на сумму более 50 млн руб. (табл. 19). Региональная сеть магазинов Торгсина в 1932 г. только начала разворачиваться, будь она создана раньше, объемы торговли Торгсина в тот голодный год оказались бы значи­тельно больше.

План Торгсина по продаже товаров на 1933 г. - 100 млн руб. -явно рассчитывал на продолжение голода. В начале года зампредсе­дателя Правления Азовский цинично-триумфально заявил, что ни одна другая организация «не располагала такими благоприятными условиями для работы, какие имел Торгсин»829. Масштабы трагедии оказались больше пугающе-смелых плановых наметок: продажа това­ров населению в 1933 г. достигла рекордной суммы 106,5 млн руб. (табл. 19). Счастлив был тот, у кого было что снести в Торгсин в тот страшный год. Продукты составили львиную долю (более 80%) всех проданных Торгсином товаров. Мука, преимущественно деше­вая ржаная и пшеничная низких сортов, лидировала, составляя более 40% в общей массе продуктов, проданных Торгсином в 1933 г.830 По неполным данным, в 1933 г. люди вынесли из Торгсина около 235 тыс. т муки831, 65 тыс. т крупы и риса, 25 тыс. т сахара832. Эти основные продукты питания были главными в спросе голодных. Продажа товаров «сытого» спроса была незначительной: в 1933 г. Торгсин продал рыбо-икорных товаров на сумму 1,1 млн руб. (не­многим более 3 тыс. т), фруктов на сумму около 0,6 млн (1,7 тыс. т), мяса на 1,2 млн руб. (2,8 тыс т), шелковых тканей на сумму около 0,8 млн руб. 833, обуви на 2,7 млн руб., мехов и винно-водочных из­делий (каждого) на сумму 0,7 млн руб., а антиквариата всего лишь на 0,3 млн руб.834 Зеркальные магазины деликатесов терялись среди дерюги мешков с мукой. Из всех контор в Правление Торгсина в Москве неслись просьбы прислать больше муки - торговля, не по­спевая за голодным спросом, шла с перебоями835. Директора торгси-новских магазинов повсеместно объясняли срывы планов продаж своих магазинов плохими поставками муки. Продажа «товаров хлебной группы» в Торгсине в период голода была ограничена не покупательским спросом, а недостаточным государственным снаб­жением его магазинов.

Голод начал стихать с началом лета и сошел на нет с получением хорошего урожая836. Статистика Торгсина отразила нормализацию продовольственного положения в стране: повсеместно число людей, сдававших ценности, снизилось, а средняя величина суммы ценнос­тей, сданных одним человеком, выросла837 - показатель того, что среди «сдатчиков» начали преобладать люди более состоятельные,

189

продававшие ценности Торгсину не из нужды и не по мелочи, а что­бы купить дорогостоящие товары элитного спроса. Торгсиновские работники стали незаконно включать в свои пайки вино, фрукты, какао и шоколад, значит, хлеб и масло теперь были в достатке838. Изменилась и структура спроса. Планы продажи муки в Торгсине больше не выполнялись, так как с хорошим урожаем правительство завалило хлебом коммерческие магазины, и вообще спрос на про­дукты резко упал. Осенью 1933 г. продажа продовольствия в Торг-сине составила 40% от уровня весенней торговли839. Руководство Торгсина вынужденно и резко стало снижать цены на продукты, чем вызвало недовольство правительства840. С отступлением голода вы­рос спрос на промышленные товары. Даже из крестьянской Запад­ной конторы зимой 1934 г. сообщали, что за последний месяц вдруг продали 2 фотоаппарата, велосипед и патефон, которые полтора года лежали невостребованными на Смоленской базе 841. Вновь по­явилась надежда превратить Торгсин в валютный образцовый универмаг.

Несмотря на то что голод отступил, в 1934 г. Торгсин получил очень высокий план - продать товаров на 100 млн руб. (столько же, сколько и в страшном 1933 г.)842. Торгсиновское руководство надея­лось выполнить план за счет ширпортреба, однако итоги продаж первой половины года - 34 млн руб. - свидетельствовали о прова­ле843. Всего в 1934 г. Торгсин продал товаров на сумму 60,7 млн руб. (табл. 19). Как и ожидалось, удельный вес промышленных товаров в продажах вырос, но продовольственная группа в 1934 г. все же продолжала лидировать.

В 1935 г. в стране отменили продовольственные карточки844. На месте пайковых закрытых распределителей и орсов845 появились магазины «свободного доступа». По всей стране в городах открыва­лись специализированные магазины одежды и обуви, гастрономы, бакалеи и образцовые универмаги. Оживился и крестьянский ры­нок. Люди теперь могли купить хлеб, мясо, крупу, сахар, масло и другие продукты за рубли, не жертвуя фамильными ценностями. Развитие торговли «свободного доступа» привело к дальнейшему усилению «сытого» спроса846. Селедка - один из основных продук­тов пайка первой половины 1930-х гг. - надоела, люди требовали свежую рыбу. В городских торгсинах покупатели теперь хватали не муку, а модные плимсоли (пляжные туфли), меха, патефонные пластинки, филигранную бумагу. Люди сдавали ценности, чтобы купить бижутерию и галантерейные товары, причем, как сообщал Ленинградский торгсин, простые пуговицы не брали, спрашивали крупные импортные перламутровые. Торговля галантереей, по при­

190

знанию того же отчета, шла за счет импортных остатков, залежав­шихся в годы бесцветного пайкового снабжения847. Вернулось раз­нообразие ассортимента и спецификация: вместо не поддающегося определению вида и сорта «мяса» теперь прейскуранты перечисля­ли говядину, баранину, свинину «жирную или средней упитаннос­ти», венские сосиски, сардельки, колбасу краковскую, полтавскую, московскую... вместо обезличенного пайкового «кондитерские изде­лия» - «конфекты» «Фуши-Сан», «Директорские», «Весна», «Дер­би», ирис «Кошечка»; не просто обувь - а «туфли светлых тонов»; вместо огульного «мануфактура» - подзабытые за годы бестоварья лионез, зефир, драп, бостон, крепдешин, крепжоржет. От прочтения прейскурантов почему-то запомнились «галстухи летних расцве­ток». Ажиотажный спрос на шелковый подкладочный материал сви­детельствовал о возвращении к шитью нарядной одежды на заказ.

Все говорило о том, что период мучной лабазной торговли в Торгсине закончился. Торгсины превращались в магазины элитного валютного спроса, а такой спрос не мог быть массовым: полугодовой отчет Торгсина отмечал снижение в 1935 г. продаж по всем товарам, кроме текстильно-обувных848. По предварительным и, видимо, не­много заниженным оценкам, в 1935 г. Торгсин продал населению то­варов всего лишь на сумму 41,1 млн руб. Впервые продажа промыш­ленных товаров в Торгсине обогнала продажу продовольствия (51% против 49%)849. Едва начавшись, трансформация мучного лабаза в валютный элитный магазин была оборвана закрытием Торгсина: в последние недели торговли люди «расхватывали» дефицитный шир­потреб850 .

В соответствии с его финальным отчетом, в период с 1931 г. по февраль 1936 г. Торгсин за сданные ценности выплатил населению 278,2 млн руб. (табл. 19), а продал товаров на сумму 275 млн руб.851 Сравнение выплат и трат показывает, что на руках у населения оста­лось нереализованных денег Торгсина на сумму около 3 млн руб., или, говоря образно, люди даром отдали государству около 2, 3 т чистого золота852. С закрытием Торгсина эти деньги пропали, став ненужными клочками бумаги. Конечно, даже одно напрасно отдан­ное обручальное кольцо было досадой для семьи, а то и упущенным шансом выжить, но в статистике, которая оперирует сотнями мил­лионов, разницу в три миллиона можно считать незначительной: по­купая продукты и промышленные товары в Торгсине, люди факти­чески вернули государству все торгсиновские деньги, что получили за свои ценности.

Близость выплаченных населению и потраченных им в Торгсине сумм не удивляет. Торгсиновская копейка была на вес золота не только потому, что люди пожертвовали за нее ценности, но и пото­

191

му, что служила спасению жизни. Естественно, каждый стремился потратить торгсиновские деньги быстро и без остатка, тем более что они были ограничены сроком действия. Период массового голода 1932-1933 гг. обращает на себя внимание (табл. 19): казалось бы, вопреки здравому смыслу, в эти годы люди потратили в Торгсине денег больше, чем получили от государства за свои ценности. Воз­можно, что этот казус объясняется несовершенством статистики Торгсина: 1932-1933 гг. были временем бурного развития торгси­новской сети и бумажный учет не поспевал за оборотами Торгсина; возможно, сыграли роль «переходящие остатки», которые зачисля­лись со старого на наступающий новый год. Но вероятно и другое объяснение: в период массового голода подделка денег Торгсина достигла апогея. 1932 г. показывает наибольшее превышение сумм, потраченных людьми в Торгсине, над суммой выплат населению за сданные ценности (2 млн руб.). В то время в Торгсине использовали бумажные ордера - ТОТ, которые было несложно подделать. Бо­рясь с «фальшивомонетчиками», в начале 1933 г. Торгсин перешел на более защищенные от подделок именные товарные книжки853. Если превышение сумм денег, потраченных людьми в Торгсине, над суммами, которые они получили за сданные ценности, было резуль­татом широкого хождения поддельных ордеров, то можно считать, что средняя статистическая справедливость восторжествовала: подделки в определенной мере компенсировали населению даром сданные ценности, деньги за которые так и остались нереализован­ными.

Благополучный 1934 г. показывает изменение соотношения вы­плат и трат: на руках у населения к концу года осталась значитель­ная сумма не потраченных торгсиновских денег - 5 млн руб. (табл. 19). Главной причиной, видимо, являлся отложенный спрос. С отступлением голода и переориентацией валютного спроса на де­ликатесы и дефицитный ширпотреб люди стали более требователь­ными и разборчивыми. Покупатели теперь менее охотно шли на компромисс между желаемым и предлагаемым: в поисках желанного товара они колебались, откладывая покупку. С объявлением осенью 1935 г. о скором закрытии Торгсина начался интенсивный «сброс» населением товарных книжек: откладывать покупку становилось рискованно. Соотношение выплаченных и потраченных сумм стало выравниваться: в середине ноября 1935 г. остаток не отоваренных книжек составил 3,5 млн руб., более половины этой суммы приходи­лось на Москву и Ленинград854. В феврале 1936 г. Торгсин офи­циально прекратил свое существование, но вплоть до лета прави­тельство погашало долги, продолжая отоваривать оставшиеся у людей деньги Торгсина.

192

ВРЕМЯ ТОРГСИНА

Торгсин родился в отчаянное время. В конце 1920-х гг. руководство страны взяло курс на форсирование

промышленного развития. Не желая конкурировать с частником, государство начало ликвидацию

частного предпринимательства, которое существовало в стране в период 1920-х гг.

Это привело к товарному и продовольственному кризису. С1927 г. в стране стихийно распространялись

продовольственные нормы и карточки, а в январе 1931 г. была введена всесоюзная карточная система

на основные продукты питания и промышленные товары. Карточки отменили только в 1935 г.,

в последний год жизни Торгсина.

Революционный лозунг «Кто не работает, тот не ест» в годы первых пятилеток получил индустриальный подтекст: «Кто не работает на индустриализацию, тот не ест». Карточки получили только те, кто трудился в государственном секторе экономики, а также члены их семей. Люди должны были отоваривать карточки в ведомственных закрытых распределителях (ЗР), закрытых рабочих кооперативах (ЗРК) и отделах рабочего снабжения (ОРС). На фото — ЗРК завода «Манометр», 1930

ЗРК завода им. Сталина, 1932. Мясной отдел.

В момент введения карточек на мясо (июль 1930 г.) их получили только индустриальные рабочие — 14 млн человек в более чем 160-миллионной стране. Но даже мясные нормы снабжения рабочих были скудными

Москва ,1929. Страна уже живет на хлебном пайке. Крестьяне, составлявшие львиную долю населения страны, не получили карточек. Они приезжают в города менять молоко на хлеб. На снимке: подмосковные крестьяне возвращаются домой с пустой молочной тарой и закупленным продовольствием. Москва, 1929

В стране уже ввели всесоюзную карточную систему на хлеб, а в промышленных

центрах — карточки на все основные продукты питания.

На фото: заборная книжка на имя Егорова Петра Федоровича.

Выдана в январе 1930 г. Центральным рабочим кооперативом (ЦРК)

города Подольска, Московской области Документ из коллекции автора

filBjfilJ31 январь ЗОянвдрь 24янвйрь ! йянвдрь 12янвдрь Б январь

ХЛЕБ1ХЛЕБ1ХЛ ЕБ1ХЛЕБ1ХЛ ЕБ1ХЛ ЕЕ

ХЛ ЕБIХЛ ЕБ|лЛЕЬ| АЛ ЕЫАЛЕв

янвдрь   вянвйрь   |янвдрь

ш

fMOCBflftcj |M8CHDfcJ (MISSIE

январь! (январь1 Iянварь

29январь 23яН8АРЬ I/ЯНВАРЬ I I ЯНВАРЬ 5 ЯНВАРЬ сиЯНВАРЬ ££ЯНВАРЬ iезянвдрь I uянвдрь *\ ЯНВАРЬ

Ail С.» 1 Ail LD I Ail CD | Ait CD I Л if CD

гийщини

 

lillll « : ■ • ■ sa   

6 9 u 14 17 20 33 36 as 1 a 4 7 — ■ 31   

- 6 8

lu is   

10 13 IS 18 as : 2sB 1

  

; 4 7

ft 13 •  

I

I   I   I   I   I   I

Продовольственные талоны, которые ЦРК г. Подольска выдал П.Ф. Егорову

на январь 1930 г. «Береги этот талон от потери и хищения — нового талона

не получишь» — в этой жесткой фразе заключена правда того времени.

Но ни один из талонов не был использован. Трудно поверить,

что рабочий в то голодное время отказался от покупки продуктов.

Может быть , Егоров поменял место работы или место жительства? В этом случае

он должен был получать паек в другом закрытом кооперативе.

Документ из коллекции автора

ТОРГСИН РОДИЛСЯ

В начале - малозначительная конторка Мосторга, Торгсин продавал за валюту антиквариат иностранным

туристам в Москве и Ленинграде и снабжал иностранных моряков в советских портах.

Но индустриализация требовала средств, и в июне 1931 г. Торгсин открыл двери советским гражданам,

которые могли покупать товары в его магазинах сначала в обмен на царский золотой чекан,

а затем и в обмен на бытовое золото, серебро, драгоценные камни, наличную валюту и в счет денежных

переводов из-за границы.

Смоленская площадь - угол Садового кольца и Арбата. Неизвестный фотограф навсегда остановил время на уличных часах. Совсем скоро в этом здании откроется самый известный торгсин. Михаил Булгаков увековечит его в романе «Мастер и Маргарита»

В Москве в период своего расцвета Торгсин имел 38 магазинов.

На фотографии—один из лучших в стране — магазин Торгсина на Петровке.

Автор этой замечательной фотографии И. Шагин назвал ее

"Первый регулировщик на улицах Москвы". Мастер поймал мгновение встречи

времен: лошадь, везущая дрова, — символ доиндустриальной Москвы,

и тут же рядом —постовой милиционер и современное авто.

Время идет быстро. Торгсин — пока новшество, но скоро и он станет историей.

Фото из коллекции Льва Бородулина. Публикуется с разрешения Л. Бородулина

Москва, Петровка, 1930. Антикварный торгсин для иностранцев. Руководство страны пытается решить валютную проблему за счет иностранных туристов. Торгсин пока еше закрыт для советских граждан

За коротким словом «ТОРГСИН» скрывались социальные антиподы: голодные,

злые и грязные провинциальные лабазы, где крестьяне

меняли царский золотой чекан на мешки с мукой,

и зеркальные столичные оазисы деликатесов и антиквариата.

На фото: антикварный отдел одного из московских торгсинов (1932)

Москва, 1932. Меховой отдел магазина «Торгсин». Глядя на это рекламное фото, трудно поверить, что страна уже стоит на пороге массового голода, который унесет миллионы человеческих жизней

Москва, 1934 г. Отдел тканей в одном из торгсинов. Продавец-мужчина - явление

обычное для Торгсина, который был мужским предприятием.

Приглядитесь к покрывалам на верхней полке. Не напоминают ли они вам те,

что были у вас в доме в 1960—1970-е гг.? Живя в послесталинское время,

мы не осознавали, что при Сталине были заложены не только социально-экономические

и политические основы нашей жизни, но и ассортимент привычных для нас товаров

появился при нем — то же мороженое, те же конфеты, то же шампанское

е р р i с Ь е hilatelie е 1 s t е i n е t i q u a r i a t welier-Waren i s 11 e r—H e i ma rbe i t e n tie und gastronomische Waren

if A 84161 ■ Ми

Советская почтовая открытка с видом на Кремлевскую набережную и рекламой товаров Торгсина на немецком языке. Выпущена тиражом 30 тыс.экземпляров. Из коллекции автора

ПеревоЖыя бланк для уокудок в Торг^^ше

Application for Remittance to be Sent to TORGSl^ in $оЩ Russia To Amalgamated Trust and Savings Ваше

«1 W. JACKSON BLVD., CHICAGO, Ш*

Plees* forward to Torgam in Russia for tfae рюоо designated below the amount of $__Li__„ instructing

rf* Torg*in to deliver to euch person the equivalent in food and/от other mrrchandiw- at price* U|Uoted front time to

br money order.

time Ьу the Torgiin. You have the option of sending diis amount in the form <rf either * draft My remittance for jt    , ,.L„„...,   7'   _..       .......;...........„ ч -■'       ' ■ ■ ■

;    (Write Name and Address in the language you know best)

(Имя й фамили^ 1тлуч8телй)..:;

is enclosed herewith.

------------ItfW

■

ггчвв

fw it* ..-.ям w .Kit) Un 4« и**» *»        йм 4flL^* .-' <Ы* «4*Ы ttwees^

(Адрес оЩщштеля)

J-    ' -4

В общем валютном «урожае» Торгсина денежные переводы из-за границы составили 46,7 млн руб., или, в соответствии с официальным курсом валют, существовавшим в СССР, более 20 млн долларов США.

На фото: бланк поручения иностранному банку на перевод денег в счет Торгсина с тем, чтобы тот отправил продовольствие и товары по адресу, который будет указан в поручении. Текст поручения написан на русском, английском языках и идиш. Архив Института Гувера, Стэнфорд, США

Фрагмент почтовой открытки-извещения на имя жителя г. Очакова о том, что на его счет в Торгсине поступил денежный перевод из Германии. Февраль 1934 г. Из коллекции Михаилы Харитонова

Банк для Внешней Торговли СССР

i Ерлдлеяя*! Москва 16, Неглииндя, У2, 1-й »тдж

ними город.-, с документом,

DEPARTMENT STORE for FOREIGNERS

"TORGSIN"

1шикварный магазин В М&СкЙ* тш 10 Телефон N8 4*54-48

Sip nature

Seat

Valid up to

Главяат 4-8*462.     Эадпортнэдат. Пит. fнац. W яЧсенолйгглф*

193

UiitJBTll

Антикварный

магазин

е К'оскве

193  I.

Торгсин был комиссионером Всесоюзного общества «Антиквариат», печально известного продажами за границу шедевров лучших музеев страны. Но вместе с художественными изделиями в антикварных магазинах Торгсина продавались и обычные товары повседневного спроса. Покупательская карточка Алдонны Уайт, которая оказалась в моей коллекции, свидетельствует, например, что в 1934 г. она купила в антикварном магазине в Москве две грелки и скатерть. При пустых полках советских магазинов и эти обыденные предметы являлись ценностями. Иностранцы, жившие в СССР, платили за них валютой

<<ТОРГСИНИЯ»-ТОРГОВАЯ СТРАНА

Блистающие магазины в городах или неприглядные лавчонки в богом забытых селениях - торгсиновская сеть покрыла всю страну. В СССР каждый знал о Торгсине, но и за границей зазвучало -«Шлите доллары на Торгсин!»

11 Н

Рекламный проспект на английском языке (1935 г.) призывал американцев посылать денежные переводы на Торгсин для друзей и родственников, живших в СССР. Обратите внимание, что среди главных форпостов Торгсина на карте показан Биробиджан — с 1934 г. административный центр Еврейской автономной области. Львиная доля в&чютных переволов, поступавших в адрес Торгсина из-за границы, являлась еврейскими деньгами. На обратной стороне карты - перечень городов, в которых работали торгсины. а также прейскурант. Из коллекции автора

DRGSIN

(RUSSIA)

Send a Torgsin Order to your relatives and friends in the Soviet Union and enable them to buy at the Torgsin Stores located in every larger city of the U. S. S. R.

These stores carry about 15,000 different domestic and imported articles of high qual­ity; clothing, shoes, underwear; flour, sugar, dried and canned vegetables, coffee and other food stuffs; household goods, tobaccos, etc.

To places where there arc no Torgsin Stores, the merch­andise is mailed promptly by parcel post.

Prices compare favorably with those in America

Service in all stores of the Torgsin chain is efficient, up-to-date and courteous.

General Representative In U.S.A »*r Torgtin orders Ш— your at AMTORG. 261 Fifth Ave., N.Y.   local bank or authorized agent

Через разветвленную сеть агентов и субагентов Торгсин проник не только в крупные центры, но и в отдаленные провинции многих иностранных государств. Так, в 1933 г. в США и Канаде денежные переводы на Торгсин принимали 24, в 1933—1934 гг. — 33, а в первой половине 1935 г. — более 40 организаций. В 1933 г. Амторг рекламировал Торгсин в 75 городах США. В 1935 г. представительство Торгсина в США даже использовало новшество — радиорекламу

(RUSSIA)

SEND о Torgsin Order to your relatives and friends in the Soviet Union and enable them to buy at the Torgin Stores located in every larger city of the U. S. S. R.

That' stores carry about If,000 differ.nit domestic and imported articles of bii>b quality, CLOTHING, SHOES, rubbers, shirts, underwear, hosiery; FLOUR, sugar, dried and canned vegetables, butter, coffee, and other FOOD STUFFS; household goods, tobaccos, etc.

TO PLACES WHERE THERE ARE NO TORGSIN STORES, THE MERCHANDISE IS MAILED PROMPTLY BY PARCEL POST.

Prices compare favorably with those in America

Efficient, up-to-date and courteous*

■t all Torgsin Stores

For Torgsin Orders so* your local bank or authorized agent

CXMtSAl MKtfStNTATIve ■hU.S.A

at AMTORG, 261 Fifth Am.. N. V.

Цены в Торгсине

Ценообразование под окрики правительства. Дефицитность, сезонность, монопольность. «Прошляпил» ли Торгсин голод? Снижение цен как вредительство. Застой торговли и ажиотаж «под занавес». Был ли Торгсин дорогим магазином?

Осенью 1933 г. буханка ржаного хлеба в Торгсине стоила 5 коп., а в магазине Мостропа855 - 2 руб. 50 коп.856 На первый взгляд, Торг­син мог показаться дешевым магазином, но не стоит торопиться с заключениями, ведь торгсиновские копейки были «золотыми». Пра­вительство создало Торгсин не для того, чтобы помочь голодным, а для того, чтобы помочь индустриализации. Это положение и опре­делило политику цен на товары в Торгсине. В период голода руко­водство страны не только не сдерживало рост торгсиновских цен, но требовало их значительного повышения. Оно ругало Торгсин за то, что тот «проглядел основной вопрос о ценах», «прошляпил го­лод»857. Пытаясь извлечь максимальную прибыль, правительство использовало голодный ажиотаж, когда же интерес к Торгсину ослаб, оно приказами пыталось удержать цены на высоком уровне: в 1934 г., вопреки падению покупательского спроса в условиях норма­лизации товарного положения в стране, правительство запретило Торгсину снижать цены и лишило его права ценообразования. Так, рынок и правительственный диктат формировали цены Торгсина. Погоня за валютой предопределила неравнозначность обмена цен­ностей на товары858.

Утверждение о ценовом диктате советского руководства не озна­чает того, что цены в СССР назначались произвольно. Напротив, огромные штаты научных институтов и правительственных учреж­дений в 1930-е и последующие годы бились над проблемой ценооб­разования в плановом хозяйстве. Они пытались решить грандиоз­ную задачу регулирования соотношения количества денег в обраще­нии, скорости денежного обращения, объемов товаров и цен. Иными словами, при социализме путем расчетов приходилось добиваться того эффекта, который при капитализме достигался стихийной ра­ботой рыночных механизмов. Исследователи советского ценообра­зования 1930-х гг. считают, что наряду с задачей сбалансирования денежного обращения, товарной массы и цен экономисты СССР ре­шали еще и проблему изменения структуры стоимости товаров с тем, чтобы она обеспечивала накопления для индустриализации. Этим объясняется тенденция к повышению цен, которая особенно проявилась в первой половине 1930-х гг.859 Советское пенообразова­

193

ние того времени, так же как и Торгсин, во многом определялось нуждами промышленного скачка.

Цены на товары в Торгсине прошли несколько фаз развития. На­чальные 1931 - 1932 гг. были временем относительной вольницы. Формально Правление Торгсина должно было представлять прей­скуранты цен на утверждение в Наркомвнешторг, но этот порядок не соблюдался. Замнаркома торговли Логановский «в интересах гибкости» своей властью разрешил Правлению Торгсина самостоя­тельно регулировать цены - немалая привилегия в плановой дирек­тивной экономике и свидетельство того, что правительство создава­ло для Торгсина режим наибольшего благоприятствования860. Торгсин широко пользовался правом самостоятельного ценообразо­вания: на основе конъюнктурных обзоров о спросе на товары и це­нах на местных рынках, поступавших в Москву из региональных контор Торгсина, ответственные исполнители Правления принима­ли решения о повышении или понижении цен861. Порой и сами директора магазинов оперативно регулировали цены, но с такой вольницей Правление Торгсина боролось.

В конце 1932 г. ЦКК - РКИ и Комитет Товарных Фондов и Ре­гулирования Торговли при СТО, которые проверяли цены Торгси­на, посчитали, что тот в полной мере не использовал ситуацию го­лодного спроса. Эти обвинения имели основания. Единственное крупномасштабное повышение цен было проведено в Торгсине вместе с развертыванием торгсиновской сети весной 1932 г., еще до наступления массового голода862. 1932 год стал временем наиболь­шего разрыва между продовольственными ценами Торгсина, с од­ной стороны, и ценами государственной коммерческой торговли и рынка - с другой. Так, с началом массового голода в конце 1932 г. торгсиновские цены (в золотом исчислении по номиналу) на ржа­ную муку и сливочное масло были в 40 раз, а на растительное масло в 60 раз ниже цен коммерческих государственных магазинов863. В то же самое время промтовары в Торгсине были значительно дороже, чем в коммерческих магазинах или на рынке. Так, весной 1932 г. са­поги в Торгсине стоили столько же, сколько и 5 пудов муки. Продав эту муку на вольном рынке, можно было на эти деньги купить в коммерческой торговле 2-3 пары сапог864.

В начале 1933 г., когда миллионы людей умирали от голода, ко­миссия ЦКК - ВКП(б) и НК РКИ потребовала повысить цены на основные продукты питания в Торгсине и обязала Наркомвнешторг усилить контроль865. Правление Торгсина пыталось отстоять свое право «в отдельных случаях, по отношению к отдельным, областям или отдельным товарам, в виде исключения из общего правила, в ин­тересах более быстрого маневрирования товарами, изменять уста­

194

новленные расценки путем внутренних распоряжений, доводя не­медленно об этом до сведения наркомата» (выделено мной. - Е.О.), но диктат цен стал набирать силу866. Во исполнение требований правительства в декабре 1932 г. при Правлении появилось Бюро цен: отныне не любой ответственный исполнитель, а только предсе­датель Торгсина, в то время им был Сташевский, имел право изме­нять цены. Правительство требовало, чтобы Торгсин стал дороже всех других магазинов открытого доступа и даже рынка: к ценам, су­ществовавшим на аналогичные товары в коммерческой и рыночной торговле, Торгсин должен был делать надбавку за «дефицитность, сезонность и монопольность»867. Рекомендовалось также принимать во внимание и цены, существовавшие на эти товары за границей. Дальше - больше. В мае 1933 г. по приказу наркома внешней тор­говли Розенгольца при Наркомвнешторге был организован Совет цен, который должен был диктовать цены Правлению Торгсина. Бюро цен Торгсина не менее двух раз в квартал должно было отчи­тываться перед Советом цен НКВТ об изменениях цен и конъюн­ктуре рынка868.

Создание Бюро и Совета цен сделало процесс ценообразования менее маневренным. Однако в тот момент определение торгсинов-ских цен по-прежнему находилось в юрисдикции Наркомата внеш­ней торговли при активном участии самого Торгсина. Хотя время реакции ценообразующих органов на конъюнктуру рынка удлини­лось из-за бюрократизации и многоступенчатости процесса, но тот факт, что ценами занимались сами торговые организации, а не отор­ванные от торговли центральные директивные органы, типа СТО или НК РКИ, являлось определенным залогом рыночной оправдан­ности цены. Кроме того, Наркомвнешторг был для Торгсина «до­машним ведомством», что допускало неформальные отношения между ними. По изобличающему свидетельству комиссии СТО, ко­торая в 1934 г. проверяла цены Торгсина, Совет цен НКВТ работал нерегулярно, Торгсин обращался в Совет цен «только по некоторым товарам», причем Торгсин мог затем и поменять утвержденные Со­ветом цены869. Фактически Правление Торгсина под сурдинку продолжало само устанавливать цены в своих магазинах.

Под окрики правительства зимой 1933 г. - голод свирепство­вал - Правление Торгсина дважды (!) повысило продажные цены на товары массового, а лучше сказать, повального спроса - муку, хлеб и крупу. Период голода стал единственным временем в истории Торгсина, когда его продажные золотые цены на основные продук­ты питания в номинальном выражении сравнялись или даже прев­зошли соврублевые цены промышленности, у которой Торгсин по­купал товары870 - факт вопиющий, ведь даже по официальному

195