ции Политбюро без суда решением коллегии ОГПУ Волин и Чепе-левский были осуждены и расстреляны74. Особую часть Наркомфина ликвидировали. Вместо нее создали государственную фондовую контору, которая должна была регулировать валютные операции через кредитные учреждения, не прибегая к помощи «валютных спекулянтов».
Кризис 1925/26 г. был преодолен возвращением к «жизни по средствам». Идею форсированной индустриализации на время отложили. Видимо, ее сторонники, и прежде всего Сталин, в тот момент не чувствовали себя политически достаточно сильными. План развития на 1926/27 г. был пересмотрен. Руководство страны стало проводить сдержанную кредитную политику. Но к валютным интервенциям государство не вернулось, и легальный валютный рынок, существовавший в период реформы червонца, восстановлен не был, несмотря на то, что экономическая ситуация в стране стабилизировалась и валютные резервы с весны 1926 г. до лета 1927 г. росли.
Развал легального валютного рынка - одного из центральных элементов денежной системы 1920-х гг. - был серьезным ударом по принципам новой экономической политики и ее крупной потерей. Политическое укрепление Сталина и его сторонников привели к новому приступу форсирования индустриализации в 1927 г. и отказу от нэпа. Поворот от политики поддержания устойчивой денежной системы к политике кредитной инфляции завершился. С прекращением валютных интервенций и ростом инфляции обменный курс червонца по отношению к иностранным валютам и золоту на вольном рынке все более отрывался от официального. С началом форсированной индустриализации в 1927 г. в некоторых регионах цена золотой царской десятки в два раза превышала номинал, а обменный курс доллара был на 30-40% выше официального обменного курса75. Дефицит и инфляция быстро росли в начале 1930-х гг., что привело к крушению червонного обращения.
В период стабилизации денежной системы и доверия к червонцу в середине 1920-х гг. многие люди покупали государственные ценные бумаги на биржах, предпочитая получать процентный доход, вместо того, чтобы скупать валюту и золото. В условиях инфляции и обострения дефицита уже мало кто хотел держать сбережения в Госбанке или покупать государственные займы, было более выгодно скупать золото и валюту. Получавшие переводы из-за границы стали все более настойчиво требовать выплаты денег не в червонцах, а в «эффективной валюте». Набиравшая ход индустриализация остро нуждалась в валюте, но привлечь частные сбережения на службу государства экономическими методами стало практически невозмож
37
но. Валютные ценности уходили из-под носа государства на «черный» рынок. В результате усилилась силовая валютная интервенция: обыски, конфискации ценностей и аресты их владельцев.
Репрессии против «держателей валюты» сконцентрировались в ЭКУ ОГПУ. Уголовный розыск и милиция должны были передать ему все дела «валютчиков»76. В конце 1920 - начале 1930-х гг. под лозунгом борьбы с валютной спекуляцией прошли массовые принудительные изъятия ценностей у населения. В их числе - кампания 1930 г. по конфискации серебряной монеты, в ходе которой ОГПУ арестовывало и владельцев золота77. Циркуляр № 404 ЭКУ ОГПУ от 20 сентября 1931 г. разрешил изъятие золотых и серебряных предметов домашнего обихода. Сотрудники ОГПУ так усердствовали, что Экономическое управление вынуждено было одергивать их: в сентябре 1932 г. специальный циркуляр ЭКУ ОГПУ разъяснял, что отбирать бытовые ценности можно только в случае, если их количество «имело товарный спекулятивный характер», а также в случаях их «особой валютной важности». Однако злоупотребления не прекратились78. В 1930-1932 гг. в рамках борьбы с контрабандой в стране прошли массовые операции по изъятию валюты. В особых папках Политбюро распоряжения типа «Обязать ОГПУ в семидневный срок достать 2 млн рублей валюты» или «Предложить (другой вариант: «категорически предложить». - Е. О.) ОГПУ до 25 февраля (срок 1 месяц) с.г. сдать Госбанку валюты минимум на один миллион рублей» встречаются, если и не постоянно, то регулярно79. Методы использовались самые разные - уговоры, обман, террор. Сон Ни-канора Ивановича о театрализованно-принудительной сдаче валюты из «Мастера и Маргариты» Булгакова - один из отголосков «золотухи» тех лет80. Концерт-истязание для валютчиков, оказывается, вовсе не был досужей фантазией Булгакова! В 1920-е гг. евреев-нэпманов ОГПУ убеждало сдать ценности с помощью родных им еврейских мелодий, которые исполнял специально приглашенный музыкант, и говорят, это средство действовало почти безотказно!81 Но шутки в сторону, были у ОГПУ и откровенно кровавые методы. Например, «долларовая парилка» - ОГПУ держало жертву в тюрьме и пытало до тех пор, пока родственники и друзья за границей не присылали валютный выкуп82. Показательные расстрелы «укрывателей валюты и золота», санкционированные Политбюро, также были в арсенале методов ОГПУ83. Фактически страна вернулась к жесткой валютной политике периода Гражданской войны.
Массовые репрессии против владельцев ценностей, которые проходили в конце 1920 - начале 1930-х гг., не были подкреплены изменением общего валютного законодательства. Декреты и постановления правительства периода первой половины 1920-х гг., разрешив
38
шие владение и свободное обращение валютных ценностей частных лиц, формально сохраняли силу84. Прикрываясь «борьбой против валютной спекуляции», ОГПУ, таким образом, нарушало действовавшие в стране нормы права. Спорадические массовые кампании «кавалерийских атак» на валютчиков рубежа 1920-1930 гг. сменились планомерной текущей работой по выкачке валюты у населения, которая стала одной из основных задач Экономического управления. Началась агентурная разработка «социально подозрительных» - «бывших» и нэпманов, розыск тех, кто был «в бегах», сбор информации по вкладам в иностранных банках и получению наследства. В повторную разработку пошли даже те, кто уже был выслан в лагеря и ссылку85.
Методы ОГПУ худо-бедно работали для извлечения крупных сбережений, но в стране были ценности и другого рода. Их не прятали в тайниках под полом, вентиляционных трубах или матрасах. На виду у каждого они блестели обручальным колечком на пальце, простенькой сережкой в мочке уха, крестиком на шее. Трудно представить человека, у которого не было хотя бы одной золотой безделицы, помноженные же на миллионы населения страны Советов, эти валютные россыпи составляли огромное богатство86. По мере истощения государственных золотовалютных резервов и роста потребностей индустриализации у руководства страны крепло желание собрать эти нехитрые ценности, разбросанные по всей стране по шкатулочкам, сервантам и комодам87. Проблема состояла в том, как это сделать. Силой вряд ли получится - агентов не хватит за каждым колечком гоняться.
В момент рождения Торгсина в 1930 г. страна уже жила на полуголодном пайке, уверенными шагами двигаясь к катастрофе - массовому голоду. Казалось бы, ответ на вопрос, что предложить людям в обмен на ценности, был очевиден. Люди «подсказывали» ответ руководству страны, но бюрократическая машина поворачивалась медленно. В мае 1931 г. Одесская контора Торгсина сообщала в Москву: «У нас было несколько случаев обращения об отпуске продуктов (подчеркнуто мной. - Е.О.) с оплатой наличным золотом (10-ки, 5-ки) старой русской чеканки». Одесский Торгсин запросил местное ГПУ и фининспекцию горсовета, те не возражали. Оставалось получить санкцию руководства страны на продажу товаров в обмен на золото88.
Торгсин в Одессе был не единственным, куда люди приносили золото89. Действия тех, кто первым, до официального разрешения, принес свои ценности в Торгсин и предложил их в уплату за товары, были сопряжены с риском, ведь в стране к этому времени уже свирепствовали валютные репрессии: ОГПУ гонялось за «держателя
39
ми» ценностей. Советская повседневность была отмечена бытовым героизмом граждан. 14 июня 1931 г. Наркомфин СССР, наконец, разрешил Торгсину принимать монеты царской чеканки в уплату за товары. Монеты без дефектов шли по номинальной стоимости, дефектные - по весу из расчета 1 руб. 29 коп. за грамм чистого золота90.
Случай с золотыми монетами, как и история с переводами из-за границы, рассказанная в первой главе, показывает механизм развития Торгсина. Валюта нужна была государству, но в условиях голода люди брали инициативу на себя. В этом смысле Торгсин, грандиозное предприятие по выкачиванию валютных средств у населения на нужды индустриализации, был более детищем народа, хотевшего выжить, чем постановлений и решений руководства страны, искавшего ценности.
Золотые царские монеты - лиха беда начало! Подлинная революция на «валютном торговом фронте» началась тогда, когда руководство страны разрешило советским людям сдавать в Торгсин бытовое золото - украшения, награды, нательные кресты, часы, табакерки, посуду и всякий золотой лом - в обмен не на рубли, как в скупке Наркомфина или Госбанка, а на дефицитные товары и продукты91.
И что только ни найдешь в архивах. У идеи обмена товаров на бытовое золото, оказывается, есть автор! - Ефрем Владимирович Курлянд, проживавший в начале 1930-х гг. на Малой Дмитровке. На работу в Торгсин он пришел в сентябре 1930 г. Свое «рационализаторское» предложение Курлянд сделал, будучи директором столичного универмага № 1. В фонде Торгсина сохранилось его письмо в Наркомвнешторг, написанное в октябре 1932 г.92, - время бурного развития Торгсина и подходящий момент, чтобы заявить свои авторские права. Ко времени написания письма Курлянд вырос до коммерческого директора Московской областной торгсиновской конторы.
По словам Курлянда, он сделал свое «кардинальное предложение» еще в марте 1931 г. Полгода (!), испытывая «бесконечные мытарства», он добивался его осуществления. Наконец-то, в декабре 1931 г., с устного разрешения председателя Правления Торгсина М.И. Шкляра, Курлянд первым в стране открыл в универмаге Торгсина № 1 продажу на бытовое золото. Через несколько недель после фактического начала операций в московском универмаге Наркомвнешторг узаконил их своим постановлением.
Архивные материалы позволяют точно определить дату официального разрешения на продажу товаров в Торгсине в обмен на бытовое золото. Шкляр, давая в декабре 1931 г. устное разрешение
40
Курлянду начать торговлю в универмаге № 1, не слишком рисковал, так как этот вопрос уже был в принципе решен «в верхах». 3 ноября 1931 г. Политбюро поручило Нарковнешторгу СССР организовать в магазинах Торгсина скупку золотых вещей в обмен на товары. Специальная комиссия, куда вошли руководители «валютных» ведомств - А.П. Розенгольц (Нарковнешторг), Г.Ф. Гринько (Наркомфин), А.П. Серебровский (Союззолото), М. И. Калманович (Госбанк), Т.Д. Дерибас (ОГПУ), должна была определить районы деятельности Торгсина по скупке бытового золота и методы расчета93. 10 декабря 1931 г. решение Политбюро было оформлено постановлением Совнаркома94. Текст постановления не подлежал опубликованию, так как по сути являлся официальным признанием плачевного состояния золотовалютных резервов СССР. Руководство страны, видимо, рассчитывало, что молва о Торгсине будет распространяться «из уст в уста». И не ошиблось. Еще до появления официального решения слухи о том, что Торгсин будет продавать советским гражданам товары в обмен на валютные ценности «ходили» по стране95.
Согласно постановлению Совнаркома о начале торговли на бытовое золото, стоимость сдаваемых золотых предметов определялась исходя из содержания в них чистого золота и его цены, выраженной в червонцах по паритету96. «Цена, выраженная в червонцах», - эта фраза требует осмысления. Сдатчики бытового золота не получали за него червонцы. И в начале деятельности Торгсина и позже государство платило за сданные ценности не собственно деньгами, которые люди могли бы использовать в других магазинах или копить, а краткосрочными бумажными обязательствами, которые имели хождение только в Торгсине, да на «черном» рынке, разросшемся около него. Строго говоря, торгсиновский золотой рубль физически не существовал, а был условной расчетной единицей. Вначале в качестве платежных средств, удостоверявших сдачу валютных ценностей, в Торгсине использовались всевозможные суррогаты (квитанции Госбанка о переводе или размене валюты, а также рубли валютного происхождения, иностранная валюта, чеки иностранных банков и травелерс-чеки Госбанка, золотые монеты царской чеканки). Потом, в конце 1931 г., появились ТОТ - товарные ордера, или боны Торгсина, выдававшиеся в обмен на ценности. В 1933 г. ТОТ заменили именные книжки. Однако тот факт, что цена сданного бытового золота, а следовательно, и сумма, которую люди получали за свои ценности, выражалась в червонных рублях, придавал в глазах обывателя больше веса операциям Торгсина. Именно из-за этой особости торгсиновский рубль назывался «золотым» «валютным» рублем. Хотя развал денежного обращения уже шел полным ходом, черво
41
нец пока сохранял репутацию обеспеченной золотом и товарами валюты. Постановление Совнаркома о начале торговли на бытовое золото, связав торгсиновский рубль с червонцем, как бы перенесло на него характеристики последнего - обеспеченность товарами, драгоценными металлами и устойчивой иностранной валютой по курсу на золото. Эти гарантии, однако, не были реальными, так как обменять торгсиновские «деньги» «назад» на золото, валюту и ценности было нельзя. Выполнение обязательств по товарному обеспечению торгсиновского рубля полностью зависело от порядочности государства.
Постановление Совнаркома о начале торговли на бытовое золото уравняло сдатчиков золота в правах с теми, кто платил в иностранной валюте, то есть... иностранцами! Вдумайтесь, правительство обещало, что советский человек может купить все то, что и иностранец! Забегая вперед, скажу, что это равенство потребителей не реализовалось в жизни. Специальные магазины Торгсина для иностранцев по внешнему виду, культуре обслуживания и ассортименту отличались от «простых» торгсинов. Разница между элитным Торг-сином и Торгсином простым определялась и разницей спроса. Советский покупатель в своей массе шел в Торгсин от голода за самым насущным - хлебом, иностранцы же покупали антикварную экзотику и то, что позволяло им и в условиях Советской России иметь привычный для них уровень жизненного комфорта. Разумеется, были и среди советских посетителей Торгсина те, кто мог позволить себе деликатесы, предметы роскоши и прочие «излишества». Вспомните хотя бы «сиреневого толстяка» в Торгсине у Булгакова97 или безголосую модницу Леночку - «дитя Торгсина» - из фильма Александрова «Веселые ребята». Но элитный Торгсин советского потребителя был явлением лишь нескольких крупных магазинов в немногих крупных городах. В крестьянской голодной стране Торгсин, как массовый феномен, мог быть только голодным крестьянским, а его магазины - столь непохожими на роскошный «зеркальный» торгсин Булгакова на Смоленском рынке.
Иногда полезно увидеть не только то, что есть в историческом документе, но и то, чего в нем нет. А ведь в постановлении Совнаркома о начале операций с бытовым золотом отсутствует классовый подход! Советская история 1930-х гг. - это история социальной дискриминации, история неравенства «бывших эксплуататорских» и «трудящихся» классов, деревни и города, привилегий чиновников и уничтожения «врагов народа». Правительству не составило бы большого труда провести социальное размежевание и в Торгсине. Ущемление прав «социально чуждых» было нормой того времени и
42
недопущение их в Торгсин, по сути лишение валютных прав, логично бы вписалось в иерархию 1930-х гг.
Но этого не случилось. В Торгсине все были социально равны. Правительство не стало делить его покупателей по социальному положению, происхождению, источникам получения дохода, их дореволюционной деятельности, национальности и даже - святая святых! - важности для индустриализации. О подобном разграничении нет ни слова ни в постановлении о создании Торгсина, ни в последующих документах, регламентировавших его деятельность. Не важно, кто приносил золото в Торгсин и какими путями оно досталось людям, лишь бы сдавали. Каждый, у кого были ценности, мог обменять их на товары в Торгсине, будь то хоть «лишенец», хоть «враг народа». В Торгсине правил не класс, а «золотой телец». Ни пролетариат, ни нарождавшийся «новый класс» - партийная бюрократия - официальных привилегий там не имели. Деление его покупателей было чисто экономическое. Нет золота - иди, мил человек, своей дорогой, есть золото - покупай; кто имел ценностей больше, мог и купить больше. В этом смысле в Торгсине не было ни грамма социализма, он был безжалостным «капиталистическим» (рыночным) предприятием. Но вместе с тем, в силу отсутствия социальной дискриминации, Торгсин был и наиболее демократичным социально-экономическим институтом того времени. Открывая Торгсин для советских граждан, государство в интересах индустриализации поступилось не только принципом валютной монополии, но и основополагающим идеологическим принципом марксизма -классовым подходом.
Интересно в этой связи провести параллель между Торгсином и существовавшей одновременно с ним государственной карточной системой. В ней тоже отсутствовал классовый подход. Распределяя продукты и товары по карточкам, правительство разделило население на группы не по классовому признаку, а по степени вовлеченности в индустриальное производство. В государственном пайковом снабжении христоматийные для марксизма классы - рабочие, крестьяне и интеллигенция - отсутствовали. Они были раздроблены на многочисленные подгруппы, перетасованы и объединены в новые группы по принципу - занят в промышленном производстве или нет. Лучшие пайки, если не считать небольшой группы советской элиты, полагались инженерам и рабочим на ведущих индустриальных объектах. Рабочие, занятые на неиндустриальном производстве, снабжались государством значительно хуже: нормы их пайка были ниже, ассортимент скуднее, а цены выше. В целом, в годы карточной системы первой половины 1930-х гг. город жил лучше деревни, а население индустриальных крупных городов снабжа
43
лось лучше, чем население неиндустриальных городов, небольших городков и поселков. Крестьяне, которые хотя и работали на индустриализацию, но непосредственно не были вовлечены в промышленное производство, могли рассчитывать на символическое государственное снабжение только при выполнении планов государственных заготовок. В крестьянском снабжении существовала своя иерархия, которая определялась специализацией колхоза или совхоза, а в конечном счете, насколько их товарная продукция была важна для индустриализации. Особенно парадоксально отсутствие классового подхода проявилось в пайковом снабжении изгоев советского общества - «лишенцев», раскулаченных, ссыльнопоселенцев. В отношении них тоже действовал принцип экономической целесообразности. В случае, если лишенный избирательных прав или раскулаченный работал на крупном индустриальном объекте, Магнитке, например, то по букве правительственных постановлений он должен был получать такой же паек, как и вольный индустриальный рабочий. Правительство в пайковом снабжении приравняло «деклассированный», «социально чуждый» и «опасный элемент» к индустриальной элите!98
В Торгсине, как и в карточной системе, классовый подход уступил место практической выгоде, «индустриальному прагматизму», при котором интересы промышленного развития были превыше всего. «Индустриальный прагматизм» доходил до цинизма: любой мог отдать свое золото в Торгсин на нужды промышленного развития, но получить государственный паек в те голодные годы мог далеко не каждый, а только тот, кого государство считало целесообразным кормить.
Согласно постановлению Совнаркома о начале торговых операций на бытовое золото, Торгсин должен был сдавать золото Госбанку по покупной стоимости. Иными словами, за что Торгсин покупал золото у населения, за то и продавал его государству. Этот факт важен для нас. Он свидетельствует о том, что Торгсин был всего лишь «насосом» в руках государства, который перекачивал золото из частных карманов в государственную казну. Торгсин работал не на себя. Он не мог нажиться на валютных операциях. Не Торгсин был удачливым предпринимателем, а советское государство. Оно получило золото в обмен на сомнительные бумажные обязательства, оно заставило людей платить за товары в Торгсине втридорога, с лихвой вернув в казну выплаченные за ценности деньги. Блистательность идеи состояла в том, что государство смогло получить валюту и золото, ничего не вывозя за границу, к тому же порой за товары сомнительного качества. Будь они вывезены за рубеж, удачей было бы
44
выручить за них десятую, да что там, сотую часть тех валютных ценностей, что отдали советские люди, спасаясь от голода.
Руководство страны стремилось создать льготные условия для Торгсина. Его операции и оборот освобождались от всех государственных, местных и иных налогов и сборов. Местное советское и партийное руководство, представительства ОГПУ, Наркомфина и Госбанка должны было оказывать всяческое содействовать в развертывании торгсиновской торговли - на это была дана специальная директива за подписью Сталина.
Комиссия Политбюро, состоявшая из руководителей «валютных» ведомств, определила районы деятельности Торгсина". В добавление к Европейской части СССР, где уже существовала торгси-новская сеть, в постановлении были названы практически все крупные города Дальнего Востока, Сибири, Урала, Казахстана, Средней Азии и Закавказья. Торгсин должен был охватить своей торговлей городское и сельское население на всей территории страны. Но были и районы, где деятельность Торгсина вначале запрещалась: прииски, местности вблизи золотодобывающих комбинатов100. Запрет был понятен, ведь соседство Торгсина могло стимулировать хищения с государственных предприятий золотодобывающей промышленности. Дело Торгсина было забрать ценности у населения, а скупкой золота у частников-старателей занималось Главцветметзо-лото, в распоряжении которого была аппаратура для определения точного места добычи - залог предотвращения краж у государства. Торгсину также запрещалось скупать золото в пограничной полосе, там хозяйничало ОГПУ.
Вернемся, однако, к Ефрему Владимировичу Курлянду. Заявляя права на свое авторство, он с обидой писал, что остался в тени, что не получил никакого вознаграждения за свое изобретение, а ведь его идея принесла колоссальные результаты: продажа на бытовое золото превратилась в главную статью доходов Торгсина, ставшего одной из ведущих валютных организаций страны. Курлянд рассчитывал на вознаграждение «по принципу премирования ценных предложений».
Был ли Курлянд самозванцем? Думаю, что он, действительно, одним из первых «озвучил» идею продажи товаров на бытовое золото. Его служебное положение позволило ему «достучаться» до руководства Торгсина. Другое дело, что, как ни хороша была эта идея, она не реализовалась бы, если бы не работала в том же направлении, что и поиски «золотых» комиссий Политбюро. Два обстоятельства позволяют признать авторство Курлянда. Первое - имена свидетелей, которые он привел в своем письме. Среди них бывшие - в момент написания письма у них были уже другие должности - «член
45
Оргбюро и организатор Торгсина» И. Шуляпин, заместитель председателя правления Торгсина В. К. Жданов, начальник валютного отдела Экономического управления ОГПУ Г. Я. Геляров, заведующий отделом скупки золота и ювелирных товаров Мосторга Грунт, секретарь ячейки ВКП(б) Торгсина Евдокимов, а также сослуживцы Курлянда по универмагу № I101. Вторым доказательством в пользу правоты Курлянда было то, что Наркомвнешторг поддержал его ходатайство. В архиве сохранился запрос Нарковнешторга в Правление Торгсина, в котором Курлянд признавался автором идеи продаж на золото и «актуальным борцом за введение указанной идеи в жизнь». Наркомвнешторг называл идею Курлянда «изобретением по линии торговли на инвалютные ценности внутри страны». Никаких сомнений по поводу авторства Курлянда Наркомвнешторг не высказал, более того, просил Правление Торгсина дать заключение о размере премии: «Просьба указать, в какой сумме Вы полагали бы возможным премировать т. Курлянда, исходя из расчета экономического эффекта, полученнного от проведения в жизнь этого мероприятия» 102.
На этом переписка обрывается. А интересно было бы узнать, какую премию получил Ефрем Владимирович Курлянд. Валютный эффект от его предложения был огромен. Забегая вперед, скажу, что за недолгие годы своего существования Торгсин выкачал у населения ценностей на сумму около 300 млн золотых руб., что по официальному курсу того времени составляло почти 150 млн долл. США покупной способности 1930-х гг. Почти половину (44%) в этой выручке составило бытовое золото и монеты, сданные советскими гражданами. Таким образом, реализация идеи Курлянда принесла государству более 60 млн долл., сумму, в то время достаточную, чтобы купить импортное оборудование для Магнитки, Уралмаша, Днепростроя и Кузнецка, вместе взятых. Живи Курлянд при капитализме, где существует право частной собственности на идеи, он стал бы богачом, в СССР же он, вероятно, получил почетную грамоту, может быть, сто рублей и драповый отрез на пальто, а позже, в период террора, вполне мог быть и репрессирован103.
Письмо Курлянда и переписка, связанная с ним, интересны не только тем, что позволяют вырвать из забвения имя еще одного человека в истории, но и удивиться тому, с каким трудом эта поистине золотая для государства идея преодолевала бюрократические препоны. С момента предложения Курлянда (март 1931 г.) до решения Политбюро об организации продаж на золото (ноябрь 1931 г.) прошло более семи месяцев, прибавьте сюда еще более месяца до выхода постановления Совнаркома и фактического начала операций в декабре! Лихорадочные поиски валюты, от которой зависело индус
46
триальное развитие страны, в реальной жизни первой пятилетки уживались с волокитой практической реализации - результат бюрократизма и борьбы межведомственных интересов.
Есть еще один вопрос, который заслуживает внимания в связи с письмом Курлянда. Случайно ли, что идея продажи товаров на бытовое золото была высказана торговым работником, а не государственным бюрократом или политическим деятелем? Видимо, нет. Мышление у этих профессий разное. Для государственных и политических деятелей революционного времени товар, рынок, прибыль являлись понятиями другого, обреченного и побежденного, с их точки зрения, мира104. Им и думать в этих категориях казалось ересью, предательством. Так учила их теория, а практика революции и Гражданской войны сформировала привычку насилия и убеждение в том, что сила есть кратчайший путь к цели. Другое дело работники торговли - каждый день приходится деньги считать, думать о прибыли, проявлять гибкость. Только загнанное в тупик кризиса утопическими идеями политэкономии социализма и нагнетанием насилия большевистское руководство начинало действовать экономически целесообразно. В результате «красные атаки на капитал» чередовались с полурыночными реформами105. Торгсин - одно из лучших тому свидетельств. Он весь - отрицание марксизма, пример крупномасштабного предпринимательства, где государство показало себя бизнесменом. Антирыночная деятельность сталинского руководства стала хрестоматийным местом в современной историографии. Однако в случае с Торгсином государство, напротив, находясь в тисках валютного кризиса и движимое интересами индустриального развития, приняло активное участие в расширении легальных рыночных и валютных отношений. Рынок в плановом хозяйстве СССР являлся, таким образом, результатом активности не только людей, но и государства.
В плановой советской экономике любое частное предпринимательство, связанное с получением прибыли, считалось экономическим преступлением, спекуляцией. В этом смысле в Торгсине советское государство показало себя самым большим спекулянтом, а сам Торгсин по букве закона того времени являлся крупномасштабным экономическим преступлением.
Торгсин представлял своего рода второе пришествие легального валютного рынка в СССР. В отличие от валютного рынка нэпа, руководство страны в первой половине 1930-х гг. разрешило использовать золото и валюту в качестве средства платежа, хотя эта операция была ограничена рамками торгсиновских магазинов и завуалирована обменом ценностей на «деньги Торгсина». Однако во многих других аспектах легальные валютные операции первой половины
47
1930-х гг. были более жестко регламентированы, чем в период нэпа. Действительно, открыв Торгсин, государство подтвердило право людей иметь, без ограничения в размерах, в личном распоряжении валюту, золотые монеты и другие ценности. Однако, в отличие от периода нэпа, частные сделки купли-продажи золота и валюты не разрешались. В стране больше не работали биржи. Государство не проводило валютных интервенций, которые позволяли людям копить валюту и золотые монеты за счет государственных ресурсов. Иными словами, в период Торгсина у людей было меньше легальных способов пополнить свои валютные накопления. Практически единственным легальным источником пополнения валютных сбережений населения были переводы из-за границы.
За время существования легального валютного рынка нэпа Госбанк купил у населения золотых монет на сумму около 28 млн руб., а продал монет почти на 60 млн руб. (табл. 1). Более 30 млн руб. (по номиналу) во время валютных интервенций 1920-х гг. перекочевало из хранилищ Госбанка во владение частных лиц. Сумма валютных ценностей, которую население купило у государства в период валютных интервенций, окажется больше, так как ценности продавал не только Госбанк, но и Особая часть Наркомфина106. В то время как львиная часть иностранной валюты, купленной на бирже, уходила на оплату контрабанды и нелицензионного импорта, золотые монеты оседали в кубышках у населения, главным образом, у крестьян и нэпманов107.
В отличие от валютных интервенций периода нэпа, Торгсин работал на поглощение, исчерпание валютных накоплений населения. Голод, разразившийся в стране, способствовал этому. За время существования Торгсин купил у населения монет старого чекана почти на 45 млн руб., побив таким образом вольную скупку Госбанка первой половины 1920-х гг. (табл. 1). Он вернул государству не только то золото, что было продано населению через биржевых агентов в период валютных интервенций, но и накопления более раннего времени. Торгсин побил Госбанк и в скупке бытового золота. В то время, как Госбанк за период 1921 - зиму 1928 гг. купил у населения лишь немногим более 11т «весового золота» (табл. 1), Торгсин за четыре года работы (1932-1935) скупил почти в шесть раз больше - около 64 т.
Валютный рынок 1920-х гг. служил укреплению денежной системы страны и был частью более обширного рыночного комплекса нэпа. В централизованной плановой экономике 1930-х гг. Торгсин являлся рыночным оазисом. Он приносил прибыль, эксплуатируя недостатки и используя прорехи плановой системы. Он процветал за счет ее нестабильности и состояния острейшего кризиса.
48
Валютные отношения 1920-х гг. развивались в условиях относительно благополучной экономической и социальной жизни, именно поэтому люди видели смысл в том, чтобы менять валютные ценности на бумажные деньги, червонцы. Валютный рынок первой половины 1920-х гг. был по преимуществу предпринимательским, деловым. Торгсин же был рожден бедой. Для большинства людей он представлял способ выжить. Он и стал-то возможен лишь потому, что государство предложило людям в обмен на ценности не деньги, а продовольствие и товары.
И наконец, тогда как валютный рынок первой половины 1920-х гг. был уничтожен форсированной индустриализацией, Торгсин был рожден ею.
«Торгсиния» - торговая страна
Затухающая пятилетка. «От Москвы до самых до окраин»:
Печаль победных реляций. Инспектора и информанты. Хождение в народ. «Правда, дело наше совсем не знает»: такая типичная история
Период торговли с иностранцами - всего лишь предыстория Торгсина, подлинная история началась тогда, когда Торгсин открыл двери советскому покупателю. Сонная жизнь закрытого элитного предприятия сменилась взрывоподобным развитием поистине всенародного размаха. Открывались сотни новых магазинов, охватывая все более отдаленные от центра территории, рос товарооборот, множились функции Торгсина и ширился круг принимаемых им валютных ценностей. Блистающие магазины в городах или неприглядные лавчонки в богом забытых селениях - торгсиновская сеть покрыла всю страну. В СССР каждый знал о Торгсине, но и за границей зазвучало - «Шлите доллары на Торгсин!» Валютные планы правительства подстегивали рост Торгсина, а быстрый рост его торговли раззадоривал аппетиты валютных планов.
Желание руководства страны забрать ценности населения на нужды индустриализации только отчасти объясняет молниеносный взлет торгсиновской торговли. Голод сыграл гораздо более важную роль в бурном развитии Торгсина в 1932-1933 гг., чем нужды страны и руководства. После относительного благополучия нэпа вернулась несытая жизнь. Люди жили впроголодь и в 1928-м, и в 1929-м, и в 1930-м, провальный же урожай 1931-го вкупе с государственными заготовками, коллективизацией и раскулачиванием стал смертным приговором миллионам людей. Люди понесли в Торгсин все
49
ценное, что имели, не в обмен на икру и меха, а за ржаную муку. Торгсину разрешалось принимать только валюту и золото, но голодные несли серебро, бриллианты, изумруды, картины, статуэтки... как-бы подсказывая неповоротливому руководству, что еще у них можно забрать и превратить в станки и турбины для строившихся индустриальных гигантов. Следуя «инициативе снизу», правительство в конце 1932 г. разрешило Торгсину принимать серебро, затем в августе 1933-го - бриллианты и другие драгоценные камни, а также платину. Со временем Торгсин стал принимать у населения антиквариат и произведения искусства. Но не будем забегать вперед. Посмотрим сначала, как малозначимая контора Мосторга превратилась в торговую страну «Торгсинию», чьи незримые границы далеко перешагнули географические рубежи СССР, а валютный вклад в дело индустриализации превзошел все ожидания.
Итак, в декабре 1931 г. постановлением Совнаркома Торгсин в уплату за товары стал принимать бытовое золото советских граждан. Первые же месяцы «золотых операций» показали ошеломляющие результаты. Если за весь 1931 г., обслуживая иностранных туристов и моряков, Торгсин выручил менее 7 млн руб.108, то один лишь первый квартал 1932 г. принес более 75 млн109. Лишь треть этой суммы составили доходы от портовой торговли и переводы из-за границы, остальное же, львиную долю, обеспечили операции с золотом.
Эксперимент с продажей товаров на бытовое золото явно удался и выглядел столь обещающим, что руководство перешло от экспериментальной к плановой деятельности. В апреле 1932 г. появился пятилетний план работы Торгсина на 1933-1937 гг.110 В отличие от планов развития народного хозяйства, которые шли по нарастающей, пятилетка Торгсина представляла затухающую кривую! После кратковременного взлета в 1933-1934 гг. ожидалось падение валютных поступлений. Авторы плана объясняли ожидаемый взлет Торгсина «известными затруднениями и перебоями в снабжении», а затухание - улучшением жизни в СССР. Таким образом, с самого начала Торгсин задумывался как «кампания голода»111.
Планируемое затухание деятельности Торгсина как нельзя лучше показывает, что его создатели понимали, что главным источником его доходов будет не валюта иностранцев, а ценные накопления советских граждан. Поскольку они были ограничены и практически не пополнялись, опустошение золотых кубышек станет концом Торгсина. Интересная деталь: авторы пятилетнего плана считали, что «Торгсин должен в процессе своей деятельности извлечь всю массу золота», однако, по расчетам пятилетки, к 1937 г. у населения еще оставались золотые накопления. Значит, предполагалась и вторая
50
пятилетка? Жизнь показала, что планируемые темпы затухания оказались заниженными. В действительности массовый голод привел к более скорому исчерпанию ценных сбережений населения. Первая торгсиновская пятилетка была завершена досрочно. У Торгсина не оказалось не только второй пятилетки, он не дожил и до конца первой, его закрыли в феврале 1936 г.
Первый, он же и последний, торгсиновский пятилетний план подтверждает уже отмеченную ранее неповоротливость руководства страны. Вне сферы Торгсина авторы плана оставили многие ценности - бриллианты, платину, произведения изобразительного искусства, серебро. Жизнь позже внесла коррективы в план. Тем не менее шаг был сделан серьезный. Теперь не только иностранцы, но и советские граждане могли платить в Торгсине иностранными деньгами - долларами, фунтами, марками, тугриками. Следует, правда, оговориться. Советским людям разрешалось платить только той иностранной валютой, которую они получили легально по переводам из-за границы. Без этой оговорки выходило бы, что правительство не возражало и против покупки валюты «с рук» на «черном» рынке. В действительности, однако, Торгсин не чинил препятствий, если люди приносили валюту, не подтвержденную денежным переводом. Правительство закрывало на это глаза. Специальное секретное распоряжение требовало, единственно, чтобы подобные нарушения не афишировались.
Показателен в этой связи случай с объявлением на занавеси оперного театра в Одессе: «ТОРГСИН» отпускает товар всем гражданам за инвалюту». Правление Торгсина телеграммой (!) потребовало объявление снять. И вовсе не потому, что оно было на занавеси в оперном театре. В разъяснении к телеграмме говорилось: «Согласно имеющегося у Вас по этому вопросу секретного распоряжения, афишировать этот вид операций нельзя. Не возражая в принципе против рекламы на занавеси, срочно предлагаем изменить ее текст, указав примерно, что Торгсин производит выдачу товаров из своих магазинов в Одессе и др. крупных городах гражданам за инвалюту, поступающую на их имя через Торгсин из-за границы... (подчеркнуто мной. - £.0.)»112.
Согласно пятилетнему плану золото, включая монеты, изделия и лом, должно было играть главную роль в Торгсине. Даже к концу затухающей торгсиновской пятилетки и исчерпания народных сбережений поступление золота не должно было опускаться ниже 60% в общей сумме привлеченных валютных ценностей. Торгсиновская пятилетка фактически подтвердила законность частного владения золотом. По логике плана иметь золото и хранить его дома не являлось преступлением. Не ограничивалось и количество золота в час
51
тном владении. Более того, по смыслу написанного выходило, что чем больше золота было у людей, тем лучше - больше принесут в Торгсин. Следуя этой логике, хотя составители плана прямо и не говорили об этом, действия ОГПУ по изъятию золотых сбережений населения являлись незаконными.
В начале торговых операций на бытовое золото (ноябрь 1931 г.) у Торгсина было около 30 магазинов. Они работали в немногих наиболее крупных городах и портах. Но уже через год, к концу октября
1932 г., число торговых точек Торгсина выросло до 257, а к началу
1933 г. превысило 400! Это значит, что за осень 1932 г. был сделан скачок, равный предшествующему годовому развитию. Торговля Торгсина росла не только числом магазинов, но и территориально. В марте 1932 г. магазины Торгсина работали в 43 городах, в июле -в 130, в сентябре - в 180, а в конце октября 1932 г. - в 209 городах СССР113. Но это было только начало. Постановление Совнаркома предписывало Наркомфину отпустить в первом квартале 1933 г. 5 млн руб. на развитие деятельности Торгсина. К апрелю 1933 г. правительство планировало увеличить число торгсиновских магазинов до 600, затем подняло эту цифру до 1000114. Но и это повышенное задание было перевыполнено. В августе 1933 г. у Торгсина было 1500 торговых точек, а его руководство просило у правительства разрешения открыть еще 250 магазинов115. В ответ Совнарком ассигновал из своего резерва 2,5 млн руб. на расширение торговой сети Торгсина116. Казалось бы - победная статистика, но цифры эти печальные. За победными реляциями Торгсина в 1932-1933 гг. стоит голод.
Торгсин освоил сначала крупные города, которые стали форпостами для проникновения «в глубинку». По мере расширения географии Торгсина складывалась его структура. Открытие магазина в крупном городе, как правило, значило создание конторы Торгсина: открылся магазин в Киеве - появилась Киевская контора, открылся в Казани - Казанская. Конторы затем развивались, открывая новые отделения Торгсина на подведомственной территории, которые со временем могли получить более высокий статус и стать самостоятельными конторами. Структура контор Торгсина повторяла общее административно-территориальное деление СССР первой половины 1930-х гг. Следуя ему, конторы подразделялись на городские, областные, краевые и республиканские. Весной 1932 г. в Торгсине существовало 26 контор, через год их число выросло до 34, а к 1935 г. достигло 40117.
Наиболее разветвленная сеть контор работала на территории Российской Федерации. Она сложилась уже к лету 1932 г. Помимо наиболее старых118, Московской, Ленинградской и Северной (порт
52
Архангельск), были созданы Ивановская (Иваново-Вознесенск), Западная (Смоленск), Воронежская (позже Центрально-Черноземная), Нижегородская (позже Горьковская), Нижне-Волжская (Сталинград), Средне-Волжская (Самара), а также Башкирская (Уфа) и Татарская (Казань) конторы. К концу 1933 г. выделились самостоятельные Курская, Саратовская и Северо-Кавказская (Ростов-на-Дону) конторы119.
На Дальнем Востоке Торгсин сначала существовал как спецотдел в местном госторге: первые магазины там были открыты еще летом 1931 г. В течение 1932 г. деятельность Торгсина в этом регионе активно развивалась, и число магазинов Дальневосточной конторы Торгсина к началу 1933 г. достигло 26. Из Дальневосточной конторы вскоре выделились самостоятельные Приморская (Владивосток), Хабаровская и Амурская.
В начале 1932 г. началось создание торгсиновской сети в Сибири, где появились две краевые конторы: Восточно-Сибирская с центром в Иркутске и Западно-Сибирская в Новосибирске. В Свердловске открылась Уральская контора. В 1933 г. из Уральской и сибирских контор выделились самостоятельные Кировская, Челябинская, Оренбургская, Омская и Якутская (Якутск) конторы.
Украина, после РСФСР, была второй советской республикой с наиболее развитой торгсиновской сетью. Еще в мае 1931 г. появилась Киевская контора, а в августе была открыта Харьковская. Осенью 1931 г. в Украине работало восемь магазинов. К лету 1932 г. сформировались Винницкая, Одесская, Днепропетровская, Донецкая (Мариуполь) и Черниговская конторы Торгсина, которые просуществовали вплоть до его ликвидации.
Осенью 1931 г. конторы Торгсина появились в Крыму (Симферополь) и Закавказье, где образовались Азербайджанская (Баку), Грузинская (Тифлис), Аджарская (Батум), а позже, в конце 1933 г., Армянская (Ереван) конторы. К лету 1932 г. уже действовала Белорусская контора с центром в Минске. В начале 1932 г. рассматривался вопрос об открытии контор Торгсина в Средней Азии120. Активное развитие Торгсина проходило в этом регионе летом-осенью 1932 г. и в 1933 г. В результате появились республиканские конторы в Узбекистане (Ташкент), Туркмении (Ашхабад), Таджикистане (Сталинабад), Киргизии (Фрунзе) и Каракалпакии (Турткуль). Казакская121 контора с центром в Алма-Ате уже существовала к лету 1932 г., но ее активное развитие началось в конце 1932 г. В начале 1933 г. открылась Всемолдавская контора (Тирасполь).
Сеть торгсиновских контор и магазинов покрыла всю территорию Советского Союза от Смоленска до Владивостока, от Ашхабада
53
до Архангельска. Поистине, «от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей»! Развившись, она напоминала кровеносную систему размером в шестую часть земной суши: из Москвы, как от сердца, тянулись линии сосудов к столицам торгсиновских контор. Четко очерченные в начале, они затем ветвились, превращаясь в путаную сеть микроскопических капилляров, концы которых терялись в городках и поселках, чьи названия были известны разве что местному жителю. Организм этот жил лихорадочной жизнью, его пульс был то бешеным, то вялым - Москва спорадически выбрасывала деньги и товары, которые, пройдя сложную систему переплетения сосудов, поглощались конторами и потребителем; обратным же движением система несла в Москву мешки с монетами, золотым и серебряным ломом, бриллиантами и пачками разноязыких купюр.
Во главе контор стояли управляющие, которые подчинялись председателю Правления Торгсина в Москве. Со временем в республиках появились назначенные Правлением республиканские представители. Они работали в Украине (Харьков), Закавказье (Тифлис) и Средней Азии (Ташкент)122. Анализ материалов среднеазиатских контор Торгсина позволяет, однако, сказать, что республиканский представитель был фигурой безвластной. Правление наделило его лишь функциями контроля. Ни фондов, ни права решать торгово-оперативные вопросы он не имел. Подчинение ему республиканских контор выглядит номинальным. Фактически принимать решения, включая и оперативные, могла только Москва. В Средней Азии, например, в ноябре 1933 г. республиканские конторы требовали вместо безвластного всереспубликанского представителя создать Среднеазиатскую контору, наделенную торгово-оператив-ными правами и финансовыми средствами, которой стали бы подчиняться торгсины всех среднеазиатских республик123.
Представительства Торгсина появились и за границей. Торговые агенты и реклама агитировали иностранных обывателей переводить деньги на счет Торгсина или заказывать через него продовольственные посылки для родственников и друзей в СССР.
Архивные материалы позволяют увидеть не только общую панораму развития Торгсина, но провести и микроанализ, посмотреть, как в реальной жизни проходило открытие его контор. После того, как комиссия Политбюро определила основные районы деятельности Торгсина, на места поехали инспектора Правления. Приезжая в республику, край или область, они прежде всего шли в местный комитет партии и представительство ОГПУ, заходили также в местный совет и отделение Госбанка. Цель визитов была не только в том, чтобы лично поставить в известность местных руководителей о начале валютных операций на их территории, но и получить сведе
54
ния о ценных накоплениях населения, а также помощь в подборе кадров и поиске подходящих помещений. Правление Торгсина рассылало на места письма с призывами оказать содействие его посланцам^.
Целесообразность открытия магазина в том или ином городе определялась многими факторами: близостью к железной дороге и удобством путей сообщения, наличием в округе снабженческих организаций, в первую очередь отделений Заготзерно и нефтескладов - мука, крупа и керосин были самыми ходовыми товарами. Но наиглавнейшим условием открытия торгсина был валютный потенциал населения. Информантами являлись ОГПУ - кому как не его сотрудникам было знать, сколько припрятано золотишка, - а также Госбанк с его сведениями о валютных переводах местному населению. Для определения валютного потенциала территории инспектора принимали во внимание, насколько богатым было в прошлом местное дворянство, промышленная буржуазия, купечество, мещане; а также количество иностранных рабочих и специалистов на местных предприятиях, близость границы, развитие золотодобычи, прежде всего частного старательского промысла, торговые пути караванов заморских купцов, поступление валютных переводов из-за границы и многое другое. Валютный потенциал мог быть определен «на глазок», по косвенным признакам: «В городе нет ни одного зар-гара (туземного ювелира)», - писал инспектор из Узбекистана, делая вывод, что золота у населения нет125. Раскулачивание крестьян, которое в ходе коллективизации началось накануне развертывания торговой сети Торгсина, противоречило его интересам. В одном из отчетов инспектор приводил факт раскулачивания местного населения как довод против открытия Торгсина в этом районе126. То, что валютный потенциал территории был главным в решении об открытии магазинов Торгсина, подтверждает распоряжение Правления Торгсина закрывать магазины там, где запасы золота у населения исчерпаны127. На основе данных о валютном потенциале территории инспектор должен был приблизительно определить для нее план привлечения ценностей.
О результатах разведки инспектора доносили в Москву. Интересна в этой связи докладная записка по Средней Азии, составленная в самом начале деятельности Торгсина в этом регионе в феврале 1932 г.128 Инспектор определил наиболее перспективные города и привел доводы в пользу их выбора: Ташкент - до революции самый крупный в Средней Азии торговый и административный центр с высоко оплачиваемым чиновничеством, в советское время - место притяжения состоятельных людей из других городов и значительных переводов из-за границы, к тому же, город посещали афганские
55
купцы. План привлечения золота для Торгсина в Ташкенте инспектор определил в 270 тыс. руб.; Бухара - в дореволюционное время сосредоточие «колоссальных сумм в золоте и золотых изделиях», активно торговала с соседними государствами, а значит, есть иностранная валюта. Начальное плановое задание для Торгсина в Бухаре инспектор определил в 90 тыс. руб.; Ашхабад - близость Персии и контрабандная торговля, значительные запасы бытового золота. Задание - 46 тыс. руб.; Коканд и Андижан - центры хлопководства, «в прежнее время имели весьма значительное число состоятельных лиц, от которых несомненно осталось и до настоящего времени золото». Здесь Торгсин, по мнению автора записки, мог рассчитывать на получение около 42 тыс. руб.; Самарканд - учитывая наличие состоятельных людей в прежнее время и возросшее значение этого центра при советской власти, инспектор рассчитывал получить 60 тыс. руб. А вот валютный потенциал города Фрунзе автор записки оценил низко: золотые операции не дадут больше 25 тыс. руб., поступление переводов из-за границы невелико, иностранцев нет. В ноябре 1932 г., однако, уже другой инспектор, занимавшийся организацией Киргизской конторы, опровергая это мнение, писал из Фрунзе: «Из разговоров с начальником экономического отдела ГПУ выяснилось, что запасы золота у нас имеются в больших размерах и многие ждут открытия Торгсина, т.к. опасаются его конфискации соответствующими органами»129.
Открытие Торгсина в городах Наманган и Фергана (Узбекистан), а также в туркменских городах Термез, Керки и Кушка в 1932 г. автор докладной записки считал нежелательным, так как состоятельных лиц там было немного, торговля велась в основном на серебро, а также, что интересно, потому, что «в них мало лиц, которых можно было бы заинтересовать покупкою высокосортных товаров». Пессимистичную оценку валютного потенциала Туркмении находим и в другой докладной записке. По мнению автора, расчитывать на большое количество золота у советских граждан, русских, туркмен и армян, живших в Туркмении, не приходилось: русское население - в основном приезжие, есть у них кольца, перстни, серьги, брошки, но по мелочи; «туркмены сами являются с давних лет небогатым, эксплуатируемым населением, к тому же страсть у них была заводить вещи не из золота, а из серебра»; остаются армяне -«народ довольно развитой» и раньше занимались торговлей. Видимо, заключал автор, основными покупателями в Туркменском Торг-сине будут армяне130.
Изучение валютного потенциала Таджикистана показало, что открытие универмага в главном городе Сталинабаде могло оказаться рискованным - иностранцев всего лишь пара десятков человек, рас
56
считывать приходилось только на советских людей, у которых могло быть царское и бухарское золото, но, по мнению инспектора, все зависело от ассортимента товаров. Более перспективным, с его точки зрения, выглядел Сарай-Камара, где было много иностранных рабочих и приезжих купцов131.
Разведдонесения поступали со всех концов страны. Инспектор с Кубани просил организовать фургонную торговлю в станицы, так как у казаков были значительные старые золотые накопления132. Уполномоченный Торгсина писал из Украины, что в годы Гражданской войны и нэпа в республике осело большое количество золотых монет и валюты133. Из Восточной Сибири инспектор Торгсина сообщал, что в районе города Сретенска добрая половина крестьян занималась лотошничеством, мыли золото на брошенных приисках. Крестьяне, нуждаясь в советских деньгах, на рынке продавали это золото китайцам. Утечка за границу составляла порядка 30 кг золота в месяц. Следовал вывод о том, что надо бы Торгсину организовать скупку золота в этом районе134. Но инспектор отмечал и другую, в данном случае негативную особенность Восточной Сибири, -отсутствие до революции «в большом количестве крупной промышленности и торговой буржуазии, помещичьих усадеб, родовой аристократии, крупного чиновничества и богатого мещанства, которые являлись главными держателями бытового золота, серебра, драгоценных камней и пр., поэтому этого вида ценностей не много»^5.
Здесь следует остановиться и сделать небольшое, но важное отступление. В большинстве неперспективных городов и селений, забракованных инспекторами Правления, магазины Торгсина все же были открыты. Кроме того, первоначальные критерии открытия магазинов - дореволюционное богатство, иностранцы, близость границы перестали учитываться. Торгсиновские лавчонки появились в каждом более или менее крупном населенном пункте, а разъездная торговля и коробейники забирались в затерянные «медвежьи углы». Все это позволяет сказать, что облик Торгсина в процессе его развития изменился. Во время голода Торгсин перестал быть принадлежностью относительно благополучных городских центров и предприятием элитной торговли. Теперь он «подскребал по сусекам» все и у всех. Он собирал вроде бы понемногу, но широко, по приниципу «нитка к нитке - голому рубашка», а предлагал взамен в основном не предметы роскоши и деликатесы, а самое простое, жизненно необходимое. Торгсин шагнул в народ.
Развитие Торгсина, погоняемое окриками «сверху» и подстегиваемое инициативой «снизу», отставало от планов и не успевало за голодным спросом, о чем свидетельствовали длинные очереди, «с ночи» выстраивавшиеся у его приемных пунктов. В то же время
57
стремление охватить как можно больше населения и спешка привели к тому, что в период бурного роста Торгсина было открыто множество нежизнеспособных нерентабельных магазинов, которые бременем огромных издержек легли на бюджет государства136. Прогорев, они закрывались.
Торгсин был детищем Политбюро, и оно стояло на страже его интересов, ведь Торгсин работал на индустриализацию. В особых папках Политбюро первой половины 1930-х гг. решения по экспортным вопросам практически всегда содержат директивы по Торгсину137. Политбюро санкционировало прием в Торгсине того или иного вида ценностей138. По наказу из Кремля в прессе по всей стране была организована кампания с разъяснением задач и важности работы Торгсина. Вышло несколько правительственных постановлений, которые обязывали местное партийное и советское руководство оказывать содействие Торгсину. Так, в апреле 1932 г. появилась директива ЦК и письмо Сталина о срочном предоставлении Торгсину помещений139. Политбюро требовало от НКПС и руководителей наркоматов производить отгрузку товаров для Торгсина «вне всяких очередей». В августе 1932 г. Политбюро приняло директиву «предоставлять Торгсину имеющиеся на внутреннем рынке товары в неограниченном количестве» - вот оно, предчувствие голодного спроса140. Директивой Политбюро запрещалось расширять снабжение внутреннего рынка за счет уменьшения планов Торгсина141. Политбюро регулировало отношения между Торг-сином и поставщиками, объединениями промышленности, в определении ассортимента (вплоть до обеспечения оберточной бумагой), цен, объемов поставок, сроков142, а также регулировало отношения Торгсина с «валютными смежниками», «Антиквариатом», «Интуристом» и «Отелем»143. Политбюро утверждало планы Торгсина, определяло политику его цен. Оно давало разрешения на открытие счетов иностранных посольств в Торгсине144. Политбюро принимало решения о закупке для Торгсина импортных товаров145. В случае затруднений руководство Торгсина через Наркомат внешней торговли, а бывало и напрямую146, обращалось в Политбюро, чтобы надавить на тех, кто специально или по нерадивости мешал его работе.
Однако «до бога - высоко, а до Москвы - далеко»: зависимость варягов-инспекторов и торгсиновских директоров от сталинов местного масштаба была велика. Административно-территориальный статус конторы определял уровень местных властных структур, с которыми приходилось иметь дело торгсиновскому руководству. Спектр был широк - от райкома до республиканского ЦК и Совнаркома. Местные партийные, советские руководители и полномочные
58
представительства ОГПУ рекомендовали и утверждали кандидатуры управляющих контор и торгсиновских директоров, санкционировали открытие магазинов Торгсина, отвечали за выполнение валютных планов. От местного руководства зависело выделение Торгсину необходимых помещений: Торгсин требовал для себя лучших зданий в центре города, а они уже все были заняты.
Несмотря на высокое покровительство Политбюро и директивы об оказании содействия Торгсину, местные власти по-разному реагировали на появление Торгсина в их «уделе». Туркменский ЦК и Совнарком, например, взяли республиканский Торгсин «под свое крыло», считая выполнение его валютных планов своим кровным делом147. Но были и случаи отторжения. ЦК КП(б) Таджикской ССР в декабре 1932 г. специальным постановлением отказался открывать магазины Торгсина в своей республике. Реакция Совнаркома Таджикской ССР также была отрицательной. Его постановление гласило: «В связи с наличием в Сталинабаде самостоятельной организации Таджикзолото (республиканское представительство Цвет-метзолота. - Е. О.), которая наряду с промышленной добычей золота ведет работу по скупке золота, считать нецелесообразным создание параллельной организации "Торгсин"». Особенно замечательно по своей смелой независимости заключение этого постановления: «Поручить Таджикзолото немедленно развернуть работу по организации торговых точек по районам, в первую очередь в Ходженте»14^. ЦК Таджикистана своей инициативой предложил Таджикзолото начать продажу товаров и на иностранную валюту.
Руководство Таджикистана фактически подменило решение Политбюро о развитии Торгсина своим постановлением о развитии Таджикзолото - рецидив республиканской политической и хозяйственной автономии, более типичной для 1920-х, чем для 1930-х гг. и последующих десятилетий. Кроме того, это - один из многих примеров конфликтов валютных интересов ведомств. По донесению уполномоченного Торгсина в Средней Азии С. Шилова, Таджикзолото препятствовало открытию магазинов и скупочных пунктов Торгсина и, «опасаясь потерять известную часть доходных статей от этой торговли», требовало покровительства республиканского руководства. Однако Таджикзолото, в распоряжении которого было всего три магазина, которые к тому же не принимали ни серебро, ни иностранную валюту, ни переводы, не могло тягаться с потенциалом Торгсина, как и республиканские власти не могли тягаться с политической силой Москвы. Шилов пожаловался в местное представительство Наркомата внешней торговли и Правление Торгсина в Москве, те обратились за помощью в ЦК партии. Судя по тому, что Таджикская контора Торгсина была создана, Политбюро «поправи
59
ло» республиканских товарищей149. Примеры антиторгсиновских действий столь высокого уровня единичны, однако случаев повседневного саботажа Торгсина местными властями более чем достаточно. Неприязненное или безразличное отношение к Торгсину со стороны местных партийных и советских властей объяснялось как их загруженностью работой, так и корыстью и мстительностью. В обмен на помощь местная номенклатура требовала привилегий в Торгсине, пытаясь превратить его в «свой магазин». Руководство Торгсина при поддержке Политбюро боролось против превращения торгсиновских магазинов в «кормушку» местной власти, те отвечали саботажем - «раз нам нет ничего, так и о помощи не просите».
Приведу историю создания Крымской конторы Торгсина. Она является типичной и иллюстрирует процесс взаимодействия инспекторов Правления Торгсина и местной власти в период развертывания торгсиновской сети150. Осенью 1931 г. в Крым приехал инспектор Торгсина Л. С. Паллей с поручением Правления организовать областную контору с центром в Симферополе и подчиненными ей отделениями в Феодосии, Евпатории, Севастополе и других городах. До приезда Паллей в портах Крыма уже работали магазины Торгсина, которые подчинялись напрямую Москве. Предстояло существенно расширить торговую сеть и объединить старые «беспризорные» торговые точки под единым началом местного управляющего Торгсина. Донесение Паллей в Москву о перспективах работы обнадеживало: «По собранным мной сведениям мне известно, что у населения Крыма вполне достаточно средств для нашего дела»151.
Областной партийный комитет предложил кандидатуру управляющего Крымской конторы. После согласования с инспектором Правления Торгсина обком утвердил ее на заседании своего бюро. Управляющим Торгсина в Крыму стал местный партиец Петр Мит-рофанович Новиков, 1895 г. рождения, из семьи рабочего-железнодорожника. Новиков был родом из Феодосии, вся его жизнь прошла в Крыму. Здесь он закончил городское училище, стал рабочим, с 1915 г. служил матросом на Черноморском флоте. В январе 1917 г. Новиков вступил в партию большевиков. Будучи бойцом Красной гвардии, защищал советскую власть в Крыму. После Гражданской войны работал в «особых отделах и органах» ЧК, а затем перешел на руководящую административную и хозяйственную работу.
Назначение революционера-партийца управляющим конторы Торгсина было обычной практикой тех лет. Как и везде в стране, в Торгсине партия расставляла на руководящие посты своих комиссаров. Анализ материалов Правления Торгсина, а также Московской, Ленинградской, Западной и Среднеазиатских контор свидетельствует, что все управляющие контор и республиканские уполномо
60
ченные, почти все директора магазинов и значительная часть их замов были партийцами. Коль речь шла о работе с валютными ценностями, при назначении на руководящие посты предпочтение отдавали людям с опытом работы в «органах». Недостаток образования и отсутствие экономических знаний не препятствовали назначению, ведь «не было таких крепостей, которые не могли взять большевики», а «каждая кухарка могла управлять государством». Новиков в этом - отличный пример. «Правда, наше дело совсем не знает», - писал о нем инспектор Паллей в Москву.
Назначение местных партийцев управляющими контор в скором будущем обернулось для местной элиты преимуществами, а для Торгсина немалыми проблемами. «Свой» человек на этом посту был более сговорчив, когда к нему обращались с просьбами те, кто рекомендовал и утвердил его на эту должность. В таких просьбах, учитывая роскошный по тем голодным и раздетым временам ассортимент Торгсина, недостатка не было. Правление Торгсина тщетно вело борьбу с практикой продажи валютных товаров на советские рубли, а то и вовсе выдачи торгсиновских товаров даром по требованию местных властей. Правление увольняло провинившихся управляющих и директоров магазинов, в то время как местное руководство стремилось оставить на этих постах «своих» людей и избежать назначения «варягов».
Инспектор Паллей докладывал из Крыма в Москву и о своих контактах с местным ОГПУ: «Кроме того, что т. Новиков рекомендован, как я уже писал выше, я не ограничился этим и согласовал его еще с соответствующей организацией (догадываетесь с какой? -Е. О.), с заместителем этого учреждения (обратите внимание на конспиративный язык. - Е. О.). Вообще я с ним очень долго беседовал о перспективах работы нашего крымского отделения. От него я узнал много подробностей, с которыми придется считаться и учитывать при организационном периоде. Он обещал также во всех моих затруднениях здесь оказать полную поддержку и содействие. Я не теряю с ними связь»^52.
Одновременно шла работа «по мобилизации общественного внимания». Реклама являлась для большевиков делом новым и странным, но значение ее для торговли они понимали - жили ведь при капитализме. Главные проблемы в деле рекламы возникали не из-за того, что партийцы-руководители Торгсина считали ее бесполезной, а из-за отсутствия денег. Тем не менее по мере финансовых возможностей местная печать и радио информировали людей об открытии торгсинов в их городе или районе. Рекламные плакаты и листовки появлялись на тумбах рядом с театральными афишами и газетой «Правда», в трамваях, на вокзалах и станциях, на почте, в кинотеат
61
pax и на рынках. Приведу объявление из архива Западной конторы Торгсина (сохранены орфография и пунктуация оригинала):
ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ! «ТОРГСИН»
Универмаг открыт в гор. Сычевке в бывшем магазине ГОРТ Отпускаются всем гражданам любые продовольственные и промышленные товары высшего качества без ограничения в любом количестве...
Граждане имеющие у себя золотые и серебрянные монеты старого чекана и разные золотые и серебрянные вещи (объявление появилось в 1933 г., Торгсин уже принимал серебро. - Е. О.), могут таковое сдавать в ТОРГСИН в неограниченном количестве не боясь никаких преследований, слухи и разговоры о том, что за сдаваемые золотые и серебрянные монеты сдатчики привлекаются к ответственности, это ни на чем не обосновано, лож. Бытовое золото и серебро, это мещанские прихоти старого времени при помощи, которых люди достигали для себя известное положение в старом быту. В них больше советский гражданин ненуждается, их эти золотые и серебрянные вещи нужно в короткий срок обменять на лучшие товары в универмаге «ТОРГСИН». Подпись: «ТОРГСИН»153
Это объявление позволяет судить об особенностях формировавшейся советской потребительской политики и культуры, равно как и специфике отношений Торгсина и «органов», но эти вопросы будут рассмотрены в специальных главах. В данный же момент важно передать «вкус» и настроение времени становления Торгсина.
И вот работа инспектора закончена: золотой потенциал населения определен, помещение для магазина найдено, кандидатуры работников согласованы и утверждены, плакаты развешены. Начиналась обыденная жизнь Торгсина. Каждый день приносил сотни вопросов, ответов на которые не было, ведь правительственные постановления очертили лишь общие контуры Торгсина. Где принимать ценности - в магазине или специальном помещении? Кто должен обеспечивать работников Торгсина пайками? - Вопрос не шуточный, дело ведь происходило в годы карточной системы, и неясность в этом вопросе стоила Торгсину текучки кадров. Как выполнить план, если снабжение идет с перебоями, да к тому же присылают неходовой, несезонный товар? Где хранить продукты, если своих холодильников у Торгсина нет? Можно ли самим регулировать цены в зависимости от спроса? Как бороться с хищениями и
62
подделкой документов? Можно ли брать выходной в базарный день? Кто должен охранять Торгсин, милиция или гражданские сторожа?.. Особенно болезненным был вопрос статистического учета. Ушло несколько лет, чтобы сложился порядок и формы отчетности Торгсина. В торгсиновской статистике первых лет, особенно на периферии, царил разнобой и хаос.
Директора торгсиновских магазинов и управляющие контор порой работали «вслепую». Кто-то брал инициативу на себя и принимал решения, другие постоянно оглядывались на Москву, по каждому вопросу теребя Правление срочными запросами. В местном руководстве Торгсина, конечно, были талантливые организаторы и «крепкие хозяйственники», но в большинстве случаев непрофессионализм, незнание торгового дела, да и окрики Москвы оборачивались многими огрехами, а партийная особость и зависимость от местной элиты - преступлениями. Так, властью Москвы, решениями директоров и управляющих, инициативой людей, путем проб и ошибок шло становление Торгсина.
С ростом Торгсина развивалась, усложнялась и менялась его структура. Со временем появилась, например, специализация замов председателя Правления в Москве154, а также специализация отделов в аппарате его контор155. В 1933 г. отделения внутри контор были укрупнены и преобразованы в межрайонные базы, сформировалась «кустовая» структура магазинов156. Разрослись и обособились его транспортное и складское хозяйства, появилась своя «особая инспекция», свой печатный орган «Торгсиновец» и многое, многое другое157.
Торгсин прибрал к рукам практически всю внутреннюю валютную торговлю158, но в сложном механизме советского хозяйства Торгсин был всего лишь одним из винтиков. Его работа зависела от множества других предприятий и организаций. Среди них: Наркомат внешней торговли, в структуре которого он состоял и руководители которого утверждали планы Торгсина; Госбанк, через который шло кредитование Торгсина, обеспечение кассирами159 и которому Торгсин сдавал «заготовленные» ценности; Наркомат финансов, регламентировавший валютные отношения в стране; экспортные организации отраслей промышленности (Союзплодовощь, Ковер-кустэкспорт, Союзмясо, Союзмука, Союзсахар, Союзпушнина и т.д.) и Наркомат снабжения, которые поставляли товары Торгсину; Наркомат путей сообщения, от которого зависела транспортировка и сохранность грузов Торгсина - вопрос исключительно болезненный во все годы советской власти; Наркомат рабоче-крестьянской инспекции, который проверял деятельность Торгсина; Внешторгбанк, получавший денежные переводы из-за границы на счет Торгсина;
63
Совторгфлот, чьи суда Торгсин снабжал в советских портах, а также валютные «родственники и соперники»: «Интурист» и «Отель». ОГПУ, а затем НКВД по самому широкому кругу вопросов были связаны с Торгсином, начиная с транспортировки бриллиантов и кончая арестами покупателей и валютными переводами на Торгсин для арестантов ГУЛАГа. Наркомат иностранных дел тоже оказался вовлеченным - Торгсин обслуживал дипкорпус.
Во взаимодействии многочисленных организаций было много неразберихи, конфликтов интересов, обид и соперничества, но без этих ведомств Торгсин не мог состояться. Торгсин учился работать не только с местным партийным и советским руководством и с «держателями ценностей», но и со «смежниками». Несмотря на нерешенность многих вопросов и хаос начального периода, маховик был запущен и быстро набирал обороты. Ценности населения стали поступать в Госбанк.
«Красные директора» Торгсина: «Политкомиссар»
Ученик аптекаря. Профессия - партиец, образование -большевистско-политическое. Операция «Кредитбюро». Искушение изобилием. Счастливая отставка
Зачем нам знать, кто руководил Торгсином? Прежде всего, интересно разглядеть лица людей и почувствовать грандиозную и страшную эпоху, в которую им пришлось жить160. Кроме того, биографии его руководителей помогают понять суть Торгсина - он был не случайной удачей авантюриста, а партийным поручением, государственным заданием. Более того, масштаб личностей, поставленных Политбюро у руководства в Торгсине, служит измерителем важности его задач. Не случайно в период массового голода - решающий момент «мобилизации валютных ценностей» - председателем Правления Торгсина был легендарный Артур Сташевский: разведчик, доверенное лицо Сталина в Испании в годы ее гражданской войны и один из участников операции «X», в результате которой золото испанской казны оказалось в Москве.
За годы его существования в Торгсине сменилось три председателя Правления161. В этой книге их биографии не объединены в общую главу, а даны в отдельных очерках. В структуре книги они расположены так, что каждый из трех руководителей Торгсина предстает на фоне определенного этапа жизненного цикла Торгсина: становление, «звездный час» и «закат» этой организации связаны с именем и личностью человека, который возглавлял ее в тот момент.
64
Все председатели Торгсина были профессиональными революционерами, партийцами. Образование, экономические знания и опыт торговой работы не имели главного значения при их назначении на этот пост. Они учили «диалектику не по Гегелю», а в огне революции и Гражданской войны. Профессиональными же знаниями овладевали по ходу самой работы. Назначение на руководящие отраслевые должности не специалистов, а профессиональных революционеров было нормой 1920-1930-х гг., так как главной обязанностью этих людей было проводить директивы партии в жизнь. Председатели Торгсина были политическими комиссарами партии на торговом валютном фронте. Партийный контроль в торговле был тем более необходим, что она была «засорена капиталистами, бывшими торговцами и нэпманами», которые и при советской власти зарабатывали на жизнь тем, что привыкли и умели делать. Поскольку Торгсин работал с валютными ценностями, особое значение при назначении на пост председателя имели такие факты биографии, как опыт жизни за границей, разведывательная работа и служба в органах безопасности. Все председатели Правления Торгсина были евреями, но они пришли туда не из частной дореволюционной торговли, а «из революции».
Первым председателем Правления Торгсина стал Моисей Изра-илевич Шкляр (1897—1974)162. Шкляр родился в 1897 г. в Белоруссии в городе Борисов Минской губернии. Мать занималась домашним хозяйством. Отец работал на спичечной фабрике. В автобиографии 1923 г. Шкляр назвал его чернорабочим, а в регистрационном бланке 1954 г. - рабочим-прессовщиком. В анкете 1933 г., несмотря на преимущества, которые давало рабочее положение отца, Шкляр определил свою сословную принадлежность «из мещан». До революции Шкляр закончил четыре класса городского училища, а при советской власти получил политическое образование: в 1925-1927 гг. прослушал курсы марксизма-ленинизма при Коммунистической академии, а позже, в 1948 г., был слушателем Университета марксизма-ленинизма в Москве.
На фоне вершившихся грандиозных исторических событий начало жизненного пути Шкляра выглядит бесцветно. После окончания училища, по словам автобиографии, «был безработным», «перебивался уроками». Затем в 1916 г. уехал в Тамбов и, «воспользовавшись знанием латинского языка», поступил учеником в аптеку. В революционном движении до 1917 г. участия не принимал - «был подростком». В Февральской революции, судя по автобиографии и анкете, также не участвовал, хотя возраст был вполне подходящий -почти 20 лет.
65
В марте 1917 г. Шкляр был мобилизаван в «старую» армию, но фронта избежал. Шесть месяцев служил рядовым в запасном пехотном полку в Тамбовской губернии. В эти революционные месяцы, видимо, и началась карьера политического агитатора Шкляра: по словам автобиографии, «развиваются его способности к публичным ораторским выступлениям» - предтече его будущего политкомис-сарства.
В автобиографии 1923 г. Шкляр по вполне понятным причинам утверждал, что с самого начала своей политической деятельности проводил большевистскую линию. Но, видимо, это было не совсем так, поскольку после демобилизации из армии (по болезни) он, вернувшись в родной Борисов, вступил не в РСДРП(б), а в «Бунд», по версии 1923 г., с целью его раскола163. История изменила его партийный выбор. В мае 1918 г. Шкляр бежал из оккупированного немцами Борисова в Советскую Россию, ушел добровольцем в Красную армию и в октябре на Восточном фронте вступил в партию большевиков.
В Гражданскую войну Шкляр был политработником на Восточном и Туркестанском фронтах. Судя по автобиографии, опыт участия в боевых операциях имел небольшой, боевых наград не получил. Редактировал фронтовые газеты и журналы, заведовал фронтовыми школами, политически напутствовал красноармейцев, направлявшихся в бой, «обрабатывал материалы противника», проводил областные съезды советов и создавал ревкомы. В числе боевых соратников этого периода Шкляр в автобиографии назвал, в частности, В. В. Куйбышева и М. В. Фрунзе.
Приведу наиболее яркие истории из красноармейской жизни Шкляра, которые он сам выбрал для автобиографии. В январе 1919 г., будучи агитатором на боевом участке фронта на Урале, Шкляр попал в плен к белым, которые приговорили его к смерти -«живьем закопать в землю». Он чудом остался жив - в последнюю минуту его освободили подоспевшие красные отряды. «Обработал 40 человек пленных казаков в одной школе, - пишет он о другом событии, - которые, окончив школу, влились в армию Колчака и разложили некоторые полки противника». В 1920 г. в Туркестане был «комиссаром Агитпоезда имени тов. Сталина», с которым объездил Ферганскую область, «с оружием в руках» пробивался в кишлаки и распространял агитационную литературу для мусульман и красноармейцев.
В 1920 г. Шкляр обратился к Ленину с просьбой отозвать его с фронта для продолжения учебы. Последовал телеграфный ответ с разрешением приехать в Москву для поступления в Коммунистическую академию. Однако, приехав в столицу, Шкляр «в Академию
66
не вступил, ибо втянулся в партработу»: редактировал газету Нар-комнаца «Жизнь национальностей» и читал лекции в партшколах.
Осенью 1920 г. Шкляр «по усталости и болезни» перешел... в ВЧК на «литературно-политическую обработку материалов». Несколько лет состоял ответственным секретарем партийной ячейки ВЧК/ОГПУ. «Развертываю партийную работу в ГПУ, создаю партшколы», - написал он об этом времени своей жизни. После кратковременного отрыва для учебы в Коммунистической академии, Шкляр вернулся в ОГПУ и до 1929 г. работал там оперативным работником. Документы не позволяют сказать, в чем именно состояла его работа в ОГПУ: в личном листке стоит безликое «разная руководящая работа». Среди своих коллег, которые знали его по работе в ОГПУ, Шкляр в автобиографии 1923 г. назвал Ф. Э. Дзержинского, П. В. Ксенофонтова, В. Р. Менжинского, И. С. Уншлихта, Я. X. Пе-терса и Г.Г. Ягоду.
Из ОГПУ Шкляр перешел на хозяйственную работу, но его связь с «органами» не прервалась164. Он стал председателем правления Всесоюзного общества «Кредитбюро». В период обострения валютного кризиса в начале 1930-х гг. с санкции Политбюро под прикрытием «Кредитбюро» ОГПУ собирало у советских граждан полисы иностранных обществ и наследственные документы для предъявления исков за границей165. В случае удовлетворения иска государство забирало себе четверть (!) выигранной суммы, владельцы же полиса или наследства могли покупать товары в Торгсине на оставшуюся сумму валюты. «Кредитбюро» «оказывало содействие» и тем гражданам, которые желали получить валюту со своих счетов в иностранных банках, видимо, тоже с потерей значительной части валюты в пользу государства.
Следы «Кредитбюро» я неожиданно нашла в архиве американского посольства, в меморандуме о беседе с представителем берлинского банка166. Хотя меморандум был и без того секретным, имя берлинского банкира не разглашалось - некий «мистер X». «Мистер X» рассказал, что в период 1925-1930 гг. - время относительно свободных выездов за границу - советские граждане открывали валютные счета в его банке. При этом они строго наказывали держать информацию по вкладам в секрете и ни при каких обстоятельствах не пытаться искать их по месту жительства в СССР. Денежные операции велись через доверенных лиц за границей. Банк, по словам «мистера X», строго соблюдал условие договора. Но недавно, - продолжал банкир, - работники банка получили серию нотариально заверенных требований советских вкладчиков перевести им в СССР деньги с их банковских счетов. Требования поступали через посредника, «Кредитное бюро» в Москве. Сотрудники берлинского банка
67
не сомневались, что ОГПУ заставило людей подписать нотариальные бумаги и что, будь деньги переведены в СССР, вкладчики их не увидят. Берлинский банк «в интересах своих вкладчиков» (и в своих собственных) отказался выплатить деньги по заявкам «Кредитбюро». Для немцев так и осталось загадкой, как советские власти смогли узнать имена и номера счетов вкладчиков.
В этой истории потрясает ирония жизненной ситуации. В конфиденциальном разговоре с берлинским банкиром обсуждались события 1933 г. Голод, а не ОГПУ, заставил людей рассекретить информацию об их валютных счетах за границей. Решив отдать государству значительную часть валютных сбережений, они рассчитывали использовать оставшуюся сумму в Торгсине, но оказались в ими самими же расставленной ловушке. Есть в этой истории и другое трагическое обстоятельство. «Кредитбюро» представлялось правительственной организацией. Не ведая о том, что на деле «Кредит-бюро» было хозяйством ОГПУ, люди передавали информацию о своих валютных сбережениях точно по адресу - ведомству, которое занималось изъятием ценных частных накоплений и карало тех, у кого они были. Люди не только не получили денег, но и оказались «под колпаком» ОГПУ. В выигрыше остался лишь берлинский банк.
История с отзывом берлинских валютных вкладов произошла уже после того, как Шкляр покинул пост председателя «Кредитбюро». Он продолжил свою карьеру по торговой линии, став сначала директором Мосгосторга, а затем председателем Правления Торгсина.
Шкляр пришел в Торгсин в январе 1931 г., в «интуристский период» его работы, а оставил этот пост в октябре 1932 г., накануне массового голода в СССР. Шкляр не был специалистом в торговом и валютном деле. По его собственным словам, по своей единственной профессии он был партиец, а образование получил большевистское политическое. Его главной задачей на посту председателя Торгсина было направлять энергию людей на выполнение директив партии. Годы председательства Шкляра стали временем становления Торгсина, его роста из конторы Мосторга во всесоюзную организацию. Решающий поворот в судьбе Торгсина - допущение советского потребителя и начало продаж на золото - совершился в правление Шкляра.
Шкляр ушел из Торгсина не по своей воле и без почета, но его анкета молчит о причинах ухода167. Артур Сташевский, который сменил Шкляра на посту председателя Торгсина, как-то заметил, что тот «недостаточно последовательно проводил и разъяснял» директивы партии168. Фраза - огульная и мало что разъясняет. Одна
68
ко есть материалы, которые позволяют считать, что Шкляр был уволен из Торгсина за разбазаривание, а возможно, и хищение государственной собственности. В июле 1932 г. уполномоченный Наркомата внешней торговли в Закавказских республиках, за что-то обиженный на Правление Торгсина, в запале писал: «Вас всех разгоняют, Шкляра тоже снимают (подчеркнуто мной. - £.0.)»169. Заведующий секретной частью Московской областной конторы Торгсина Н. А. Королев в своей докладной записке упоминал Шкляра среди работников, совершивших крупные хищения170. Об изгнании с должности говорит и явное понижение по службе: после ухода из Торгсина осенью 1932 г. Шкляр несколько месяцев работал уполномоченным по скотозаготовкам в городе Малоузенске Нижне-Волжского края, а затем до весны 1936 г. был уполномоченным Наркомата торговли по Ивановской области и Белорусской ССР.
Возможно, политических знаний оказалось недостаточно, чтобы управлять растущим хозяйством Торгсина, но скорее всего случилась банальная вещь - Шкляр не выдержал искушения торгсинов-ским изобилием. В апреле 1932 г. нарком внешней торговли СССР А.П. Розенгольц гневно писал Шкляру: «Указываю Вам на всю недопустимость перерасхода Вами из секретного фонда денег в 1931 г. Вместо отпущенных Вам 1000 руб., Вами израсходовано 5850 руб. »171 Поставленный сберегать и множить государственную валютную копейку, Шкляр разбазаривал экспортные товары. Ранее упомянутый уполномоченный внешней торговли Закавказья, требуя продать товары из Торгсина, обличал: «Мне Шкляр обещал пальто привезти»^12.
Причиной снятия Шкляра с должности председателя Правления, вероятно, было и то, что масштаб его личности больше не соответствовал грандиозной задаче, стоявшей перед Торгсином. Страна вступила в массовый голод, у Торгсина появился реальный шанс получить горы драгоценностей. Под стать этой задаче Торгсину нужен был крупный руководитель с опытом организационной и валютной работы. Таким человеком стал Артур Сташевский. Торгсин перерос Шкляра.
В годы репрессий 1937-1938 гг. одного знакомства Шкляра с Ягодой или его членства в Бунде, о чем он открыто писал в своих анкетах, было бы достаточно для ареста и расстрела. Однако судьба оказалась благосклонна к нему. Массовые репрессии Шкляр «переждал» в Китае, где он работал с мая 1936 г. до января 1939 г. вначале Директором «Совсиньторга»173, а затем торговым агентом в Синь-Цзяне. Видимо, никаких крупных разведывательных поручений Шкляр в Китае не выполнял, хотя логично было бы предположить, что бывший сотрудник ОГПУ, оказавшись в этой стране нака
69
нуне Второй мировой войны, помимо легальных торговых, мог получить и «специальные» задания. Но ни одна книга по истории советской разведки не упоминает Шкляра174.
Отдаленность от эпицентра событий, невысокий пост, а может быть, просто везение позволили Шкляру избежать репрессий. Второй раз в жизни, если верить его рассказу об избавлении из «белого» плена, он чудом остался жив. Вернувшись в 1939 г. в Москву, Шкляр продолжил работу в «Совсиньторге». Большую часть войны Шкляр «отсидел» чиновником «Совсиньторга» в Алма-Ате. В конце войны он перешел на работу в Валютное управление Наркомата внешней торговли СССР и закончил свою трудовую карьеру на престижном и «хлебном» посту начальника отдела Валютного управления Министерства внешней торговли СССР. Из наград, полученных от советской власти, имел медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945» и «В память 800-летия Москвы». Умер Шкляр пенсионером в 1974 г., в счастливом неведении о будущей судьбе страны Советов.
Зачем Сталину был нужен Торгсин
Конец золотой казны Российской империи. Архивные тайны статистики советского экспорта. Безумство импорта, или Индустриализация в кредит. Разочарование в Америке. Золото уходит в Рейхсбанк. Догнать Трансвааль! «Валютный цех»- на Колыме. Умел ли Сталин считать?
Российская империя была богатой страной. Государственный банк России накануне Первой мировой войны хранил золота на сумму около 1,7 млрд золотых руб. (табл. 2)175, то есть около 1300 т чистого золота176. По мнению одних специалистов, это был самый большой золотой запас среди запасов центральных банков мира, по мнению других, он уступал лишь Банку Франции177. Еще до прихода большевиков к власти часть российской золотой казны -643,4 млн руб. были вывезены за границу царским и Временным правительствами на получение военных кредитов178. В перипетиях Гражданской войны истратили, украли и потеряли золота на сумму около 240 млн руб.179 Но даже с учетом этих потерь в распоряжении большевистского правительства к концу Гражданской войны из запасов Российской империи оставалась значительная сумма -около 1 млрд руб., включая золото Румынии, переданное на хранение в Кремль накануне Февральской революции180, а также более 40 т чистого золота из сибирской добычи, которую не успели до Октябрьских событий включить в баланс Государственного банка181.
70
Однако уже к началу 1920-х гг. от этого внушительного золотого запаса почти ничего не осталось (табл. 2). По Брестскому миру Советская Россия отдала Германии золота на сумму более 120 млн руб.182 «Подарки» по мирным договорам 1920-х гг. прибалтийским соседям и контрибуция Польше превысили 30 млн руб. золотом183. Безвозмездная финансовая помощь Турции в 1920-1921 гг. составила 16,5 млн руб.184 Огромные средства шли на поддержку коммунистического и рабочего движения за границей, шпионаж и подталкивание мировой революции185. Более того, значительная часть бывшего золотого запаса Российской империи была продана в 1920-1922 гг. для покрытия дефицита внешней торговли Советской России: при практически полном отсутствии доходов от экспорта и трудностях с получением кредитов советское руководство вынуждено было расплачиваться имперским золотом за импорт продовольствия и товаров. Траты наркоматов в первые годы советской власти были бесконтрольными и зачастую неоправданными - умение считать деньги считалось нереволюционным занятием, постыдным и классово чуждым186-
В начале 1920-х гг. СССР был единственной европейской страной, правительство которой после окончания Первой мировой войны не накопило внешнего долга (не считая долгов царского и Временного правительств, сделанных до прихода большевиков к власти), но далось это ценой распродажи национального золотого запаса. По данным комиссии Сената США, которая в 1925 г. специально расследовала вопрос о советском экспорте драгоценных металлов, за период 1920 - 1922 гг. Советская Россия продала за границу золота как минимум на сумму 680 млн золотых руб. (более 500 т)187. Реальность этой цифры подтверждается «Отчетом по золотому фонду» комиссии СТО188.
Золотой запас бывшей Российской империи таял быстро, а пополнялся мучительно медленно. За период с октября 1917 г. до февраля 1922 г. в казну поступило золота (массовые конфискации и золотодобыча) на сумму всего лишь 84,4 млн руб.189 К 1 февраля 1922 г. свободная от платежных обязательств золотая наличность Советской России составляла около 115 млн руб.190 Вот и все, что осталось от миллиардной золотой казны Российской империи. Золотой запас страны нужно было создавать заново.
Конфискации церковного имущества и ценностей граждан, экономические мероприятия по проведению денежной реформы червонца, рост экспорта сырья и продовольствия, медленно оживавшая после разрухи золотодобыча Урала и Сибири в 1920-е гг. лишь отчасти поправили положение с золотовалютными ресурсами страны Советов191. Первая же попытка форсировать промышленное разви
71
тие в 1925/26 г. привела к валютному кризису и новым крупным продажам золота192.
Индустриализация, особенно советского типа, с гипертрофированным развитием тяжелой и оборонной промышленности - чрезвычайно дорогостоящий проект. Нужно строить промышленные комплексы, покупать за границей промышленное сырье, технологии, машины и оборудование, оплачивать знания и опыт иностранных специалистов. Советское руководство начало индустриализацию, не имея для этого достаточных средств. В конце 1927 г. Госбанк предупреждал правительство о том, что стоял на грани нарушения установленной законом 25-процентной минимальной нормы «твер-доценного» обеспечения эмиссии, которая, по мнению Госбанка, являлась и минимально допустимым пределом валютно-металличес-ких резервов государства. До такого низкого уровня обеспечение эмиссии не опускалось с начала реформы червонца. Госбанк и Наркомфин рекомендовали руководству страны начать мероприятия по накоплению валюты и драгоценных металлов193. Но руководство страны решило не экономить. План на 1927/28 хозяйственный год предусматривал валютный дефицит, но его запланированный уровень оказался существенно ниже реального194.
Статистика внешней торговли показывает, что 1927/28 г. стал рубежом, с которого началось «безумство импорта» 195. Активное сальдо торгового баланса 1926/27 г. сменилось дефицитом внешней торговли. По данным таможенной статистики, затраты на импорт в 1927/28 г. превысили доходы от экспорта на 171 млн руб.196 Оплата импорта была не единственной статьей валютных расходов советского государства197. Следовательно, дефицит платежного баланса СССР, то есть превышение расходов над доходами, был острее дефицита внешней торговли. Дефицит покрывался продажей золота и платины. Скудные золотовалютные резервы страны стали быстро таять (табл. _?)198. Оставшихся к концу 1928 г. драгоценных металлов и валюты - 131,4 млн руб. - не хватило бы даже, чтобы покрыть дефицит внешней торговли будущего хозяйственного года (табл. 3).
По замыслу ее творцов главным источником финансирования индустриализации должны были стать доходы от экспорта. Российский экспорт традиционно был продовольственным и сырьевым, его главными доходными статьями являлись хлеб, лес и нефть. Советское руководство начало индустриализацию во время относительно благоприятной конъюнктуры мирового рынка, но уже через год ситуация изменилась. В 1929 г. экономический кризис потряс Запад, началась затяжная депрессия. Государства стали резко сокращать экспорт и импорт, вводить санкции против торговой экспансии дру
72
гих стран, пытаясь защитить свои национальные экономики. Мировые цены на сырье и сельскохозяйственные продукты резко упали. В 1929/30 г., например, по сравнению с 1928/29 г., по данным Госбанка, экспортные цены на хлебопродукты снизились на 37%, на лесоматериалы - на 14, на лен - на 31, на пушнину - на 20, на нефть - на 4%199.
Ситуация внутри страны тоже была неблагополучной. В конце 1927 г. разразился зерновой кризис: крестьяне из-за невыгодных цен отказывались продавать зерно государству. Нежелание руководства страны существенно повысить закупочные цены, так как это означало бы снижение темпов индустриализации, привело к повторению зернового кризиса в 1928 г. Для подавления сопротивления хлебозаготовкам с конца 1927 г. руководство страны стало применять репрессии против крестьян, а в конце 1929 г. началась насильственная коллективизация крестьянских хозяйств. С ее помощью Сталин пытался разрубить гордиев узел зерновых кризисов. Коллективизация сопровождалась развалом крестьянской экономики. Производственные показатели сельского хозяйства упали, страна теряла экспортные ресурсы. Сталинское руководство пыталось выполнить титаническую задачу - наращивать темпы индустриализации, ведя при этом войну на два фронта: на внутреннем - против крестьян, не желавших отдавать продукцию государству и идти в колхозы, на внешнем - с неблагоприятной конъюнктурой мирового рынка.
Сталин и думать не хотел об отступлении. В чрезвычайно неблагоприятной рыночной ситуации СССР пытался наращивать объемы вывоза сельскохозяйственной продукции, ценой огромных потерь и обострения дефицита на внутреннем рынке, однако доходы от экспорта не поспевали за быстро растущими валютными расходами на промышленный импорт200. Даже официально опубликованная таможенная статистика показывает дефицит внешней торговли СССР (табл. 4). Однако есть основания полагать, что таможенная статистика экспорта завышена, чтобы скрыть потери, которые СССР нес в условиях мирового кризиса и неблагоприятных цен на сельскохозяйственную продукцию и сырье.
В архиве сохранились засекреченные в 1930-е гг. данные Госплана СССР о динамике валютной выручки по экспорту за 1928/29 -1935 гг. и данные Госбанка о выполнении валютного плана экспортными организациями. Они свидетельствуют о более резком ежегодном падении доходов от экспорта, чем то следует из таможенной статистики (табл. 5). Попробуем разобраться в тайнах архивной статистики экспорта.
Выручка от экспорта, высчитанная в ценах относительно благополучного 1928/29 г. (табл. 5), показывает, сколько валюты СССР
73
мог бы получить, если бы мировые цены на продовольствие и сырье хотя бы сохранились на уровне 1928/29 г.: руководство страны, наращивая физические объемы экспорта, ожидало значительный рост валютных поступлений. Однако реальная выручка от экспорта (табл. 5), по данным Госплана и Госбанка, составляла лишь половину, а то и треть ожидаемых валютных доходов. В 1929/30 г. «недовыручка» по экспорту составила порядка 125-160 млн руб., а в 1931-1933 гг. - порядка 600-700 млн руб. золотом (табл. 5). В эти годы СССР продавал миру зерно в половину или треть цены, тогда как миллионы собственных граждан умирали от голода.
Сравнение реальных доходов от экспорта (табл. 5) с расходами на промышленный импорт (табл. 4, графа 2)201 свидетельствует, что с началом форсированной индустриализации и вплоть до 1933 г. каждый год был отмечен дефицитом внешней торговли. Апогеем кризиса стал 1931 г., однако дефицит внешней торговли составил не 293,8 млн руб., как следует из таможенной статистики, а почти в два раза больше - 430-460 млн руб. золотом!202 Случайно ли, что именно в этот год Торгсин открыл двери советским гражданам и стал принимать не только иностранную валюту и царские монеты, но и бытовое золото?
После пикового 1931 г. импорт, а вместе с ним и дефицит торговли стали резко сокращаться. По словам наркома внешней торговли Розенгольца, советские закупки промышленного оборудования за границей упали с 600 млн руб. в 1931 г. до 270 млн руб. в 1932 г., а в 1933 г. составили только 60 млн руб.203 Равновесие между экспортом и импортом было восстановлено к 1933 г., хотя реальное положительное сальдо внешней торговли в тот год было гораздо скромнее показателей опубликованной таможенной статистики: около 27 млн руб. вместо 147 млн руб. (табл. 4, табл. 5).
Недостаток валютных средств определил внешнеторговую и финансовую тактику СССР - продавать за наличные, покупать в кредит. Страна залезала в долговую яму. В соответствии с валютным балансом за 1926/27 г., составленным Наркомфином СССР, внешняя задолженность страны Советов на 1 октября 1926 г. составила 420,3 млн руб.204 К 1 октября 1927 г. она выросла до 663 млн руб., включая долгосрочный германский кредит в 180 млн руб., полученный в конце 1927 г.205 Львиную долю этой задолженности (66%) представляли кредиты под импорт на нужды индустриализации. На 1 апреля 1928 г. задолженность СССР иностранным фирмам и банкам выросла до 781,9 млн руб.206 Реальные золотовалютные ресурсы СССР в то время составляли лишь 213 млн руб. (табл. 3), они не покрывали и трети внешнего долга СССР. Это было лишь начало индустриальной гонки. Расходы на промышленный импорт быстро
74
росли в 1929-1930 гг. (табл. 4, графа 2). В апреле 1931 г. СССР получил от германских банков новый большой кредит, который не смог выплатить в срок207. По признанию Сталина задолженность СССР на конец 1931 г. составила 1,4 млрд руб.208 По немецким источникам того времени, на 1 января 1933 г. СССР все еще был должен Западу 1,3 млрд руб. золотом209.
Несмотря на ненависть к капитализму, большевистское руководство не скрывало восхищения перед техническими достижениями Запада. Определенно, была вера в то, что западные технологии, освобожденные от хаоса рынка и соединенные с преимуществами планового хозяйства, совершат чудо. Тысячи иностранных специалистов были приглашены на работу в Советский Союз. В конце 1920-х гг. США были главной страной, где СССР закупал промышленное сырье, оборудование и технологии, рекрутировал специалистов. Гиганты советской индустрии строились по американским калькам. Однако с начала 1930-х гг. закупки в США стали резко падать и к 1933 г. практически «сошли на нет»210. Разочарование в США, кроме психологических причин - ожидаемого быстрого чуда не произошло, можно объяснить и рядом других факторов. Надобность в автомобилях, тракторах и другой сельскохозяйственной технике, которая в 1931 г. составляла половину советского импорта из США, отпала с открытием заводов в Горьком, Харькове и Ростове-на-Дону. Резкое падение импорта из США объясняется также политическими и финансовыми причинами. До конца 1933 г. у СССР и США не было дипломатических отношений. Договоры американских фирм с советским правительством были их личным делом, американцы заключали их на свой страх и риск. Сотрудничество с Германией до прихода Гитлера к власти проходило в более благоприятном политико-экономическом климате. Германское руководство, заинтересованное в сотрудничестве с СССР, благодаря которому оно обходило запреты Версальского договора, выступало гарантом советских долгов. В случае советского банкротства германским банкам полагалась компенсация от своего правительства. Получение кредитов в Германии проходило более легко, и их условия были более выгодны для СССР, чем условия кредитов частных американских фирм.
В начале 1930-х гг. Германия утвердилась как главная страна промышленного импорта в СССР. Советский Союз был главным покупателем германского промышленного оборудования, запчастей и инструментов, металла, труб, проволоки. За этот дорогостоящий импорт СССР поставлял в Германию сельскохозяйственное сырье и продовольствие - пшеницу, рожь, ячмень, масло, яйца, лес и меха. По словам наркома внешней торговли Розенгольца, в 1930 г. импорт
75
из Германии составил 251 млн руб. при пассивном сальдо в 45 млн руб. В период наивысшего «безумства импорта» в 1931 г. СССР купил в Германии товаров на сумму более 400 млн руб. (более чем в два раза больше, чем в США), а пассивное сальдо советской торговли с Германией достигло огромных размеров - более 280 млн руб. В
1932 г. импорт из Германии все еще оставался значительным -более 320 млн руб. при пассивном сальдо в более 220 млн руб. В
1933 г. в связи с изменившейся в Германии политической обстановкой и общим снижением советского импорта стоимость советских закупок в этой стране снизилась до 150 млн руб. при пассивном сальдо около 60 млн руб.211, но и в 1933 г. Германия все еще оставалась главным импортером товаров в СССР.
Германия стала и главным кредитором Советского Союза: в начале 1930-х гг. львиная доля внешней задолженности СССР была долгом Германии. Советский Союз тяжело расплачивался за кредиты, полученные в период «безумства импорта». По сведениям германских источников того времени, советский долг по германскому импорту в начале 1933 г. колебался в размере 620-557 млн руб. (не включая авансов под будущий экспорт и долгов по невыполненным заказам)212. В 1933 г. СССР выплатил Германии по долгу 750 млн рейхсмарок (более 340 млн руб.), но вместе с новыми заказами и продлением кредита общий долг СССР оставался высоким: на 1 января 1934 г. - более 300 млн руб.213 На 1 октября 1934 г. СССР все еще оставался должен Германии около 310 млн рейхсмарок (более 140 млн руб.)214. Кроме Германии, на 1 января 1933 г. СССР был также должен (без авансов под будущий экспорт и долгов по невыполненным заказам) Англии 100 млн руб., Польше и США по 40 млн руб., Италии 35 млн руб., Франции 25 млн руб., Норвегии 15 млн руб., Швеции 15 млн руб. и более мелкие суммы другим странам, а в общей сложности (кроме Германии) 320 млн руб.215
Для оплаты долгов по кредитам СССР вынужден был продавать драгоценные металлы, главным образом, золото. По данным Госбанка, в 1926/27 г. было продано золота на сумму более 20 млн руб.216 Лиха беда начало. Только за три с половиной месяца 1928 г. (с 1 января до 19 апреля), по данным Госбанка, было продано золота за границу иностранным банкам (Мидленд в Лондоне, а также Рейхсбанк и Дойчебанк в Берлине)217 на сумму 65 млн руб. (более 50 т)218. Всего за 1927/28 г. и октябрь 1928 г. (то есть с 1 октября 1927 г. до 1 ноября 1928 г.), по данным Госбанка, за границей было продано 120,3 т чистого золота (более 155 млн руб.)219. Чтобы оценить размеры этих продаж, забегая вперед, скажу, что в 1927/28 г. золотодобыча СССР составила около 22-26 т чистого золота, а свободные валютно-металлические резервы к началу осени 1928 г. упа
76
ли до 131,4 млн руб. (эквивалент 102 т чистого золота). Продажа 120 т чистого золота за рубеж фактически означала, что были использованы все добытое в тот год золото и практически все валют -но-металлические свободные резервы страны220. Именно в тот год Политбюро, пытаясь свести концы с концами, начало распродавать музейные коллекции страны.
В начале 1930-х гг. главный маршрут, которым советское золото уходило на Запад, пролегал пароходами до Риги, а оттуда сухопутным путем в Берлин. Американское посольство в Риге, которое до открытия дипломатической миссии в Москве собирало информацию об СССР, пристально следило за перевозками золота221. Источником информации были латвийские газеты, которые трубили на весь свет о прибытии советского золота в Ригу. Журналисты сообщали о датах прибытия ценного груза, вес ящиков, маршрут и назначение золотых посылок. Американцы по своим каналам проверяли данные газет и делали сводки об общем количестве перевозок золота.
Материалы американского посольства в Риге свидетельствуют, что в 1931 г. золотые грузы из СССР прибывали в Ригу каждые две недели222. К 1934 г. интервалы несколько увеличились. За время с 1931 г. до конца апреля 1934 г. из СССР, по данным американцев, было вывезено через Ригу золота на сумму более 336 млн руб. (более 260 т чистого золота)! (табл. 6). Опубликованные данные советского торгпредства в Германии показывают схожую картину, существенно расходятся только данные за 1933 г. (табл. б)223. По сведениям Розенгольца, СССР вывез в Германию золота (вместе с валютой) и того больше: в 1932 г. на 110 млн руб., а в 1933 г. - на 170 млн руб., то есть более 200 т чистого золота!
Откуда взялись эти тонны золота? Остатки казны Российской империи и скудная выручка советского экспорта составляли лишь часть золота, вывезенного через Ригу в Рейхсбанк. Но если в государственных кладовых не осталось золота, то оно было в достатке в недрах земли. Сибирь - природная кладовая несметных богатств, одно из лучших приобретений России. Могла ли золотодобывающая промышленность в начале 1930-х гг. обеспечить валютные нужды индустриализации?
Золотая промышленность России началась на Урале в 40-е гг. XVIII в. Березов был одним из первых золотых приисков. Сибирь долго оставалась «неоткрытой», о ее несметных золотых богатствах не знали. До начала XIX в. отрасль развивалась медленно, главным образом по причине государственной монополии золотодобычи. С ее отменой в 1814 г. развитие быстро пошло вперед и к началу XX в. Российская империя заняла четвертое место в мировой добыче зо
77
лота после Трансвааля, США и Австралии (табл. 10). Золотодобыча России, которая в 1913 г. составила 60,8 т224, к началу Первой мировой войны находилась в руках иностранцев. В отрасли подавляюще преобладал ручной труд.
Во время Первой мировой войны начался развал отрасли, который завершили революция и Гражданская война225. Частники-старатели понемногу продолжали мыть золото на сибирских реках, но оно уходило за кордон, к государству не попадало, да и какая власть представляла в Сибири российское государство в те годы, сказать было не просто. В Гражданской войне большевики отстояли все известные «золотоносные земли» Российской империи. В годы нэпа золотодобыча начала возрождаться, главным образом, силами частных старателей и иностранных концессий, у которых советское государство скупало золото 226 (табл. 7). К концу 1920-х гг. СССР вернул себе четвертое место в мировой золотодобыче (после Южной Африки, США и Канады), но не достиг довоенного уровня золотодобычи Российской империи. Разрыв между добычей золота в СССР и золотодобычей трех лидирующих держав был огромным (табл. 10).
До 1928 г. руководство СССР много тратило золота, но мало заботилось о его добыче. По меткому замечанию Л. В. Сапоговской, в те годы государство было не промышленником, а хранителем амбаров: его роль состояла не в развитии золотодобычи, а в конфискации накопленного и скупке добытого227. Парадоксально, при острой нужде государства в золоте золотодобывающая промышленность считалась третьестепенной. Форсированная индустриализация и связанный с ней золотовалютный кризис привели к рождению советской золотодобывающей промышленности. Прежде всего государство забрало концессии из рук иностранцев228, но этого было недостаточно. В конце лета 1927 г. Сталин вызвал к себе Александра Павловича Серебровского, большевика «ленинской гвардии», которая делала революцию. Серебровский к тому времени уже отличился на хозяйственной работе. По поручению Ленина он восстанавливал нефтяную промышленность Баку. С «нефтяного фронта» Сталин бросил Серебровского «на золотой фронт»229, назначив его председателем только что созданного Всесоюзного акционерного общества «Союззолото»230. Задача была поставлена не простая -догнать и перегнать лидеров мировой золотодобычи.
Острая необходимость, граничившая с отчаянием, определила выбор тактики золотодобычи, поражавшей иностранных специалистов: добывать золото везде, где оно было, не считаясь с затратами. В разработку шли даже самые бедные, убыточные месторождения. На
78
Западе предприниматели не стали бы связываться с ними. Джон Литтлпейдж, американский инженер, который на протяжении десяти лет помогал советской власти создавать золотодобывающую промышленность, вспоминает слова руководителя одного из приисков: «В нашей системе Вам не надо волноваться о затратах» («Under our system you don't need to worry about cos£s»)231. Лишь со временем по мере ослабления золотого кризиса руководство страны стало требовать снижения себестоимости добытого золота.
Серебровский и его соратники работали самоотверженно, не за страх, а за совесть. Несколько важных факторов определили быстрое развитие золотодобывающей промышленности СССР: покровительство Сталина, который взял отрасль под свой контроль, поддержка наркома тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе, свободы и льготы частным старателям232 и отрасли в целом, а также механизация «хозяйской», то есть государственной добычи. По официальным данным, за период 1928-1931 гг. государство вложило в отрасль 500 млн руб. К началу 1930-х гг. более половины работ в отрасли было механизировано233.
Золотодобывающая промышленность США стала моделью для советской золотой индустрии. В конце 1927 г. Серебровский, в качестве профессора Московской Горной академии, изучал технологии и оборудование на приисках Аляски, Колорадо и Калифорнии. Он приезжал в США еще раз в 1930 г., чтобы восполнить «пробел», отмеченный Сталиным в его изысканиях, - незнание общей структуры золотопромышленности и связи ее с финансирующими банковскими учреждениями. В свой второй приезд в США Серебровский проделал титанический труд, изучая работу банков в Бостоне и Вашингтоне, заводов в Детройте, Сэнт-Луисе, Балтиморе, Филадельфии, рудников в Колорадо, Неваде, Южной Дакоте, Аризоне, Калифорнии, Юте. Серебровского интересовали не только машины и финансовые системы, он вербовал инженеров234. Из-за расстройства здоровья поездка закончилась в больнице235.
Ни один из годовых планов золотодобычи в 1930-е гг. в СССР не был, да, видимо, и не мог быть выполнен - астрономические директивы пятилеток играли скорее роль мобилизующего фактора, чем реального ориентира. Но добыча золота в СССР стабильно росла (табл. 9). С 1932 г. к «гражданским» производствам золотодобывающей промышленности, находившимся в ведении Наркомата тяжелой промышленности, прибавился Дальстрой - золотодобыча заключенных Колымы236. Дальстрой появился практически одновременно с началом скупки бытового золота у населения в Торгсине. Такое совпадение, конечно, не случайно: Дальстрой и Торгсин были звеньями
79
одной цепи - поиска золота для индустриализации. По архивным данным, в 1934 г., а по официальным заявлениям советских руководителей, на два года раньше СССР силами гражданской и лагерной золотодобычи превзошел показатели предвоенной добычи золота Российской империи (табл. 9). Доля СССР в мировой добыче золота повысилась с 5% в 1932 г. до 10% в 1935 г.237
Судьба Серебровского, отца золотодобывающей промышленности СССР, которая до сих пор кормит страну, сложилась трагически типично для сталинского времени238. В конце июля 1937 г. Сереб-ровский вернулся из командировки в Москву больной, с гнойным плевритом. В тяжелом состоянии попал в больницу. В середине сентября ему сделали операцию и он стал поправляться. 22 сентября Сталин поздно вечером лично позвонил жене Серебровского домой, узнал, как здоровье Александра Павловича, пожурил, что та не пользуется наркомовской машиной, напоследок просил передать Серебровскому поздравления с назначением на должность наркома и пожелал скорого выздоровления. На следующий день Серебровского арестовали и прямо из больницы на носилках перевезли в тюрьму. 8 февраля 1938 г. он был приговорен к «высшей мере социальной защиты» по обвинению в контрреволюционной деятельности и через день расстрелян. Его жену, Евгению Владимировну, которая пыталась добиться правды, арестовали в ночь на 7 ноября -канун годовщины революции, она провела в заключении в общей сложности 18 лет239.
В интервью газете «Нью-Йорк Тайме» Сталин заявил, что СССР в 1933 г. добыл 82,8 т чистого золота240. Это означало, что СССР перегнал США, чья добыча в тот год немногим превысила 70 т, и стал догонять Канаду, добывшую в тот год чуть больше 90 т чистого золота. Дальше - больше: согласно официальным заявлениям советских руководителей, в 1934 г. СССР по добыче золота вышел на второе место в мире, обогнав США и Канаду, уступая теперь только мировому лидеру золотодобычи - Южной Африке241. Хвальбы советских руководителей об успехах золотодобычи испугали мировое сообщество: что, если Советы и дальше будут так добывать, да выбрасывать золото на мировой рынок, - цены упадут, так можно великие державы и «по миру пустить». Мир всерьез ожидал, что к концу 1930-х гг. СССР перегонит Южную Африку, добыча которой превышала 300 т чистого золота в год, а к концу 1930-х приблизилась к 400-тонной отметке242.
Архивы золотодобывающей промышленности свидетельствуют, однако, что советское руководство опережало события. По добыче золота, «гражданской» и гулаговской, СССР еще и в 1935 г. отставал от Канады и США (табл. 9 и 10). Золотодобыча СССР вышла
80
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.