3 Елена Осокина Золото для индустриализации ТОРГСИН

на второе место в мире, видимо, только в 1936 г. Однако нельзя ска­зать, что заявления руководителей СССР были абсолютным врань­ем. Сталинская цифра золотодобычи 1933 г. - 82,8 т - подозри­тельно близка к общей сумме золота, добытого гражданскими пред­приятиями золотодобывающей промышленности (50,5 т), Дальстро-ем (около тонны)243, и золотого лома, скупленного в тот год Торгси-ном (30 т) (табл. 5>)!244 Добавь Сталин сюда еще 15 т чистого золота от скупленных Торгсином в тот год царских монет, то «поднял» бы золотодобычу почти до 100 т. Причиной, по которой Сталин этого не сделал, вероятно, было то, что золотые монеты сразу не переплав­лялись, а хранились в своем первоначальном «царском» виде, что не позволяло, в случае необходимости предоставления доказательств, выдать их за советское золото. Тайна сталинской золотодобычи 1933 г. состоит в том, что рекордный показатель был достигнут во многом благодаря золоту, которое советские люди принесли в Торг­син, спасаясь от голода245-

Настал момент подвести итоги и ответить на заглавный вопрос -«Зачем Сталину был нужен Торгсин?» Анализ статистики внешней торговли, задолженности, золотовалютных ресурсов и золотодобы­чи СССР, проведенный в этой главе, свидетельствует о прямой и тесной связи между появлением Торгсина и валютными нуждами индустриализации. Начало крупномасштабных операций Торгсина по скупке у населения золота - 1931 г. - было временем апогея «бе­зумства импорта». Страна залезла в долги, а отдавать было нечем: экспорт не приносил желаемой валютной выручки, а золотой запас Российской империи был истрачен. Острый золотовалютный кри­зис определил поворотную точку, с которой Торгсин стал превра­щаться из элитного магазина для иностранцев в «народное» торго­вое предприятие.

Долги, сделанные в начальный период индустриализации в 1928-1931 гг., предстояло еще платить и платить. 1933 г. стал пиком напряжения по выплатам кредитов - факт, который отмечали иностранные наблюдатели. В тот год для погашения долга СССР продал за границей «горы» золота. Тяжелыми были также платежи первой половины 1934 г. (табл. 6). Острейшая необходимость в Торгсине сохранялась вплоть до середины 1930-х гг. - времени, когда импортная и кредитная зависимость СССР от Запада резко снизи­лась. Ценные сбережения граждан, попавшие через Торгсин в кладо­вые Госбанка, сыграли важную роль в достижении валютной свободы СССР.

Острая потребность в Торгсине определялась и тем, что золото­добыча в стране только становилась на ноги. Она медленно набира­

81

ла обороты, проваливая один годовой план за другим. Вспомним о «золотых караванах», шедших из СССР через Ригу в Берлин: в пе­риод 1931 г. - апрель 1934 г., даже по наиболее низким американ­ским подсчетам, СССР вывез в германские банки около 260 т чис­того золота (табл. 6), в то время как промышленная добыча золота за период 1931-1933 гг. составила всего лишь около 121 т (табл. 9)246. Торгсин обеспечил недостающее: почти 90 т чистого золота в 1931-1934 гг.

Значение Торгсина не являлось секретом для современников со­бытий. В марте 1934 г. латвийские газеты «Rigasche Rundschau» и «Jaunakas Sinas» писали, что золотой груз, пришедший из СССР в Ригу, представлял переплавленные золотые предметы, скупленные советским правительством через магазины Торгсина, и что это золо­то предназначалось в уплату за сырье и промышленные материалы, купленные в прошлом году в Англии247. Американское посольство в своих материалах тоже не раз упоминало Торгсин: «...российские власти получили в свое распоряжение значительное количество золо­та, собранного у населения через продажу товаров в магазинах Тор­гсина на золотые монеты, золотые украшения, золотой лом и при­родное золото, которое было незаконно припрятано населением. Количество золота, собранное таким образом, очевидно, было значи­тельным»2^. Другой аналитик американского посольства недоуме­вал, из каких средств СССР смог выплатить долги, если даже офи­циальные, то есть завышенные, показатели золотодобычи не покрывали нужд страны. Видимо, собрали золото у населения, спра­ведливо заключил он249. Германские эксперты считали, что в 1933 г. у СССР был отрицательный золотой баланс, то есть вообще отсут­ствовали резервы золота, однако, добавляли они, нам не известно, сколько золота поступило через Торгсин, а эта информация может изменить всю картину250.

Торгсин без расходов на дорогостоящее импортное оборудование и сырье, без миллионных трат на иностранную техническую помощь принес горы золота, сравнимые с теми, что благодаря огромным де­нежным вложениям и неимоверному напряжению сил добыли на рудниках и приисках. Золото, скупленное Торгсином, в значитель­ной степени покрыло растрату золотой имперской казны и оплатило промышленный импорт тех лет. Особенно выделяется голодный 1933 г. (табл. 9). В тот год люди принесли в Торгсин почти столько же золота, сколько огромным трудом «намыли» на «гражданских» предприятиях золотодобывающей промышленности!

К середине 1930-х гг. золотодобывающая промышленность СССР встала на ноги, и золотовалютный кризис был преодолен251

82

(табл. 9). Создав золотую промышленность, Сталин обеспечил ка­нал постоянного притока золота в кладовые Госбанка. Золотые без­делицы и семейные реликвии населения уже не интересовали его. Да и много ли их осталось после стольких голодных лет? Торгсин стал не нужен. 1935 г. был последним годом его существования.

Советский Союз при Сталине накопил значительный золотой за­пас. Золотодобыча росла, а продажа золота за границу после войны совершенно прекратилась. В 1953 г. - год смерти Сталина - золотой запас СССР составлял более 2 тыс. т чистого золота252. Н.С. Хрущев во все годы своего правления и Л.И. Брежнев в 1970-е гг. активно продавали «золото Сталина». Первый в основном тратил на закупки зерна за рубежом, второй - на поддержку «стран третьего мира». К концу правления Брежнева сталинский золотой запас подтаял более чем на тысячу тонн253. 1980-е гг. завершили процесс ликвидации ста­линской золотой казны254. На момент распада СССР, по завышен­ным западным расчетам, золотой запас страны составлял немногим более 300 т, а по заявлению Г. А. Явлинского, в то время советника президента Горбачева по экономическим вопросам (сентябрь 1991 г.), он составлял порядка 240 т255. Для сравнения: золотой запас США в начале 1990-х гг. превысил 8 тыс. т256. «Черпая» из золотого запаса, советское руководство «достигло дна»: по признанию представителя одного из банков в Цюрихе, некоторые золотые бруски, поступившие в то время из России, имели символы царского времени257. Сталин не только создал советскую плановую экономику, он, запасая золото, на­копил средства, которые обеспечили ее существование и влияние СССР в мире на несколько десятилетий вперед. Советское время за­кончилось вместе с золотой казной Сталина.

Золото

«Товарищ! Береги золотую государственную копейку!» Лом и чекан, или О замещении богатства. Испытание металла.

ожидании «с собачкой». Золотая пыль, вашбанк и клеенчатые нарукавники. Сделка не по совести. Золотая статистика голода. Где «гуляет» царский чекан?

Вопреки предсказаниям Маркса, судьба первого социалистичес­кого государства в конце 1920 - начале 1930-х гг. зависела не от ми­ровой революции, а от презренного металла. Особые папки Полит­бюро свидетельствуют, что на рубеже десятилетий руководство страны было охвачено «золотой паникой»258, ее пиком стали 1931 и 1932 гг.259 Признаки «золотой паники» видел каждый исследова­тель, который занимался этим периодом: ужесточение кредитной

83

политики и контроля над расходами экспортных и импортных орга­низаций, сокращение объемов непромышленного импорта260; рас­торжение договоров о технической помощи, заключенных ранее с иностранными фирмами261; резкое урезание валютной части зар­платы советских служащих за границей262 и иностранных специа­листов в СССР, а вскоре и вовсе отмена «золотой формулы» в опла­те иностранцев263; кампании ОГПУ по изъятию золота у населения, операция «Кредитбюро» по сбору полисов иностранных обществ и наследственных документов у советских граждан для предъявления валютных исков за границей264; организация под эгидой ОГПУ ва­лютных гостиниц265; замещение в обращении серебряной монеты никелевой266; изыскание новых «экспортных объектов»267, обернув­шееся распродажей национальных музеев и библиотек268; «сокраще­ние отпуска золота на внутреннее потребление»269; покровительство Сталина нарождавшейся советской золотодобывающей промыш­ленности, рождение золотодобычи ГУЛАГа... Список можно было бы продолжить. Руководство страны, собирая по-крупному и по крохам, заново создавало золотой запас России. Торгсин был одним из эпизодов «золотой паники», вызванной индустриализацией «с пустым карманом». Золото сыграло главную роль в истории Торгси­на, обеспечив львиную долю его доходов. Всего за четыре года (1932-1935) люди отнесли в Торгсин почти 100 т чистого золота!

Торгсин принимал золото во всех видах: ломе, ювелирных, худо­жественных и бытовых изделиях, монетах, слитках, песке (шлихт), самородках и даже в утиле, в отходах. Запрещалось принимать толь­ко золотую церковную утварь, так как имущество церкви было на­ционализировано. Церковные предметы в частном владении счита­лись украденными у государства и подлежали конфискации270. Все это разнообразие уничтожалось руками приемщиков Торгсина. Оставалась гора золотого лома271. Слово «лом» следует понимать буквально. Приемщик-оценщик (пробирер) выламывал драгоцен­ные камни, механизмы, эмаль, дерево, ткань, кость и любые другие вставки, самородки разбивал молотком. О технике приемки говорит набор инструментов приемщика Торгсина: плоскогубцы, круглогуб­цы, кусачки, магнит, часовая отвертка, напильники, оптическое стекло, ножницы для металла и, наконец, - внимание! - наковальня, зубило и молоток на 4 - 6 кг веса для рубки больших слитков272.

Но дело даже не только и не просто в том, что золотые изделия разрушались. Расставаясь с семьями, которым некогда принадлежа­ли, они теряли свою особость, свою историю. В обезличенной куче лома уже не было семейных напутствий, передававшихся с кольцом прабабки от матери к дочери или невестке, воспоминаний о послед­них беззаботных довоенных именинах, что навевало подаренное му­

84

жем золотое колечко, или историй о подвигах прадедов в минувших войнах, рассказанных в их орденах. Отторгнутый от своих хозяев, золотой лом был свободен от человеческой памяти. Символично «лом» стал главной категорией в официальной статистике учета зо­лота в Торгсине. Второй группой золотого учета были монеты цар­ского чекана, или просто «чекан». С попаданием в кладовые Госбан­ка и эта примитивная классификация исчезала. Все переплавлялось в слитки273. Множество функций золота в итоге сводилось к одной -средство платежа: слитки переправляли в Европу для продажи на мировом рынке.

Взамен изымаемых из частного владения дореволюционных из­делий из драгоценных металлов ювелирное объединение Нарком-торга наполняло внутренний рынок советскими поделками из мель­хиора, биметалла, легковесного серебра, искусственных и низкока­чественных драгоценных камней274. Эта операция, которую можно назвать массовым замещением ценностей или даже богатства275, имеет интересное социальное, историческое и художественное со­держание.

Смертельный удар по «прежнему богатству» нанесла революция, но Торгсин продолжил процесс. Именно его стараниями оставшиеся в частном владении ценности - ювелирные, бытовые и художес­твенные изделия из драгоценных металлов и камней XVIII - начала XX вв. - были не просто изъяты у населения, но уничтожены. Поме­няйся власть, возвратить ценности и семейные реликвии было уже невозможно: снесено в Торгсин, разломано, переплавлено. Образцы прежнего богатства и достатка отныне можно было увидеть в музе­ях, в семьях же остались лишь единичные, разрозненные, уцелев­шие реликвии. Может быть, кто-то, читая эти строки, и вспомнит одинокую золотую ложку в буфете - остаток некогда большого сто­лового прибора.

Скупая ценности тоннами, Торгсин сыграл значительную роль в огосударствлении прежнего материального богатства и его антиква-ризации - превращении некогда массового в редкое, уникальное, а также в распространении нового, социалистического типа «матери­ального достатка». В массе своей дешевые поделки, которыми те­перь наводняла рынок государственная ювелирная промышлен­ность, продавались дорого лишь по причине монопольного положе­ния производителя. В результате массового замещения богатства общество материально опростилось.

Революция уничтожила резкое социальное и материальное нера­венство старого общества, главным образом, ликвидировав его при­вилегированную верхушку. Однако пусть и потрепанный революци­ей, но от прежних времен в 1920-е годы сохранился реликтовый

85

средний класс. Статус среднего класса определялся в немалой сте­пени и материальными ценностями, остатками прежнего благополу­чия в семейном владении276. Изъятие ценностей через Торгсин еще более нивелировало общество, опустило его к бедности и в этом смысле было новым ударом по среднему классу, сохранявшемуся от прежних времен. Социалистическому обществу предстояло созда­вать свой средний класс, чей статус определялся бы новыми видами материального достатка и новым пониманием привилегий и богат­ства277.

Но вернемся в скупочный пункт Торгсина. В начальный период его истории, а также в большинстве случаев на периферии из-за не­достатка помещений приемка ценностей проходила прямо в магази­не, где располагались специальные столы оценщиков. Это создавало толчею в торговых залах, так что со временем скупочные пункты в городах стали располагаться в отдельных комнатах или зданиях278. По мере развития золотоскупка специализировалась и обособилась от скупки других ценностей279. В крупных городах оценщики-про­биреры, работавшие в Торгсине, были специалистами Госбанка280, но в «глубинке» квалифицированных людей не хватало: ценности порой принимал директор магазина, он же и продавец, он же и курь­ер, который под свою ответственность возил их сдавать за много верст в ближайшее отделение Госбанка, оттуда ценности поступали в кладовую Эмиссионного отдела Госбанка в Москве.

Процесс приемки и оценки ценностей был трудоемким и долгим. Оценщикам запрещалось по внешнему виду «на глазок» определять подлинность металла или верить поставленному оттиску пробы: хо­дило много подделок. Металл должен был пройти испытание, во время которого оценщик царапал, колол, резал, а то и вовсе взламы­вал предмет, чтобы определить подлинность золота и его пробу281. Затем он взвешивал золото. Инструкция предписывала оценщику тщательно выверить и очистить от пыли весы и использовать толь­ко клейменые гирьки. Запрещалось - в практике таких случаев хва­тало - применять в качестве разновеса монеты, спички и другие предметы. Перед взвешиванием оценщик должен был удалить из из­делия все постороннее: механизмы, вставки, впайки других метал­лов. Государство пыталось извлечь пользу из выломанных незоло­тых частей. На совещании Ленинградской областной конторы Торгсина один из ответственных работников, например, советовал «обратить внимание на сбор мелких драгоценных камней и часовых механизмов, от которых отказываются сдатчики золота, необходи­мых для нашей промышленности»2^2.

При приемке шлихового золота оценщик должен был выбрать все подозрительные крупинки (песок, кусочки породы, грязь, посто­

86

ронние металлы). Если примесь нельзя было легко удалить, то оцен­щик делал скидку на загрязненность, затем определял пробу и взве­шивал. При приемке шлихового золота, которое собиралось не обычной промывкой, а с помощью ртути, оценщик должен был про­калить золотой песок на огне, чтобы оставшаяся в золоте ртуть уле­тучилась. При покупке самородков с вкраплениями породы оцен­щик разбивал их молотком и измельчал в ступке, чтобы удалить загрязненность283. Слитки и монеты перед взвешиванием также должны были быть очищены от пыли и грязи.

На основе веса предмета и пробы золота определялась цена. Сле­дует сказать, что даже в случае сохранения в целости высокохудо­жественных и исторических предметов, их стоимость определялась не значимостью, а весом металла. Возможные незолотые вставки при этом не выламывались, но оценщик на глаз делал приблизи­тельную скидку в весе. Торгсин платил 1 руб. 29 коп. за грамм хими­чески чистого золота284. Золотые монеты старого чекана, если не было следов порчи, принимались по номинальной стоимости, а де­фектные по весу285. Чтобы облегчить работу оценщика, Госбанк подготовил таблицы для расчета цен золота разных проб, но они появились только в 1933 г. В начальный же период оценщикам, осо­бенно на периферии, приходилось полагаться на собственные ариф­метические расчеты.

Испытание золота было испытанием и для оценщика, который кошельком отвечал за ошибки286. «На днях я убедился, насколько сложно идет процесс приемки», - говорил на совещании у управляю­щего Ленинградской конторы один из директоров скупочного пунк­та. - «Одна знакомая попросила меня принять ее без очереди, я дал пробиреру (кольцо. - Е. О.) и остался посмотреть, что он делает. Он в семи местах пробовал пробированное обручальное кольцо, и на камне поскоблил2^1, и по-всякому. Я спросил его - почему вы так смотрите, он отвечает: «Нам банк столько наговорил, что мы за все отвечаем, мы так напуганы, что иначе не можем принимать»2^. Дабы не потерять золото по причине перестраховки оценщиков, го­сударство сделало их отказ от приемки золота затруднительным: за это оценщик мог быть административно и материально наказан. Даже в периоды, когда в обращении появлялись партии фальшивых золотых слитков, как это случилось, например, в 1934 г.289, оценщик мог отказаться принять золото только в том случае, если был пол­ностью уверен в подделке290. Правление Торгсина спешно разосла­ло на места разъяснения, боясь, что известие о массовой фальсифи­кации слитков и запрет Госбанка скупать подозрительные слитки без паспорта Пробирного управления, удостоверявшего пробу, вы­

87

зовет массовый отказ оценщиков принимать золото. Видимо, сигна­лы об отказах уже начали поступать с мест. Правление подчеркива­ло в своем письме, что ограничения по приему золота являются временными и призывало оценщиков не избегать ответственности в определении пробы. Для пущей уверенности за необоснованный от­каз принимать золото Правление грозило оценщикам лишением пайка291.

Испытание золота было и испытанием для его владельцев, на глазах у которых происходила оценка. Можно только догадываться, что чувствовали люди, глядя на изрезанные, исколотые, разломан­ные вещи: боль от утери семейных реликвий; разочарование, если золото оказалось низкой пробы или вообще не золотом; боязнь быть обманутым; колебания - сдавать или не сдавать по предложенной цене, разрешать ломать предмет для определения пробы или нет. Документы описывают случаи, когда люди, не доверившись оцен­щику, несли золото в другой скупочный пункт. Бывало, что оценки одного и того же предмета разными пробирерами расходились: пло­хие весы, отсутствие гирь, реактивы плохого качества позволяли определить вес и пробу лишь приблизительно292. Приблизитель­ность оценки нарастала по мере продвижения от столиц в «глубин­ку», где пробиреры особенно плохо были обеспечены инвентарем и реактивами, да и квалификации не хватало.

Инструкции по приемке свидетельствуют, что государство не хо­тело потерять и пылинки золота, будь-то по причине воровства или неаккуратности. Стол приемщика должен был иметь по бокам и со стороны оценщика бортики, «предохраняющие от возможного от­скакивания на пол камней, пружин и др. предметов при взломе (вы­делено мной. - Е. О.) изделий», а также раструски золотой пыли. Со стороны клиента стол должен был быть защищен стеклянной пере­городкой, через которую сдатчик наблюдал работу оценщика. В пра­вой плоскости крышки стола следовало вырезать отверстия, каждое для определенной пробы золота. Приняв предмет, оценщик опускал его в отделение, соответствующее пробе золота. Опустив предмет в ящик, он уже не мог достать его оттуда: ящик был опломбирован в течение всего рабочего дня. С левой стороны в крышке стола пред­писывалось сделать еще одно отверстие и под ним аналогичный опломбированный ящик для утиля (камни, металлическе отходы, бумага после вытирания реактивов, металлическая пыль и др.). Спиливание нужно было производить над специальным ящиком, дно которого покрывалось плотной белой бумагой. В конце рабоче­го дня пробирер должен был собрать золотую пыль, разлетевшуюся в результате испытания золота: смести со стола весь мусор в специ­

88

альный ящик, очистить щеткой пылинки с рабочей одежды, указать уборщику точное место, где «самым аккуратным образом подмести пол» и даже тщательно вымыть руки в особом рукомойнике, «ваш-банке». Поверхность стола пробирера должна была быть покрыта стеклом или линолеумом или металлическим листом, то есть мате­риалом, не позволявшим застрять ни одной пылинке золота, а сам пробирер должен был работать в клеенчатых нарукавниках.

Сдатчики ценностей ничего не получали за утиль, золотую пыль, выломанные небольшие драгоценные камни и незолотые вставки. Государство же стремилось и из золотых отходов извлечь пользу. В конце рабочего дня оценщик должен был сдать золотоносный утиль старшему приемщику или заведующему, те хранили его в несгорае­мом шкафу и раз в два месяца, предварительно взвесив и опломби­ровав ящик, сдавали в Госбанк в Управление драгоценных металлов и инвалюты. Кроме того, скупочные пункты обязаны были сдавать Госбанку бумагу, которая покрывала рабочий стол пробирера, дно ящиков, и ту, которой снимался жидкий реактив с металла, а также пришедшие в ветхость клеенчатые нарукавники. Для того чтобы пробирер собирал утиль не за страх, а за совесть, ему полагалась премия - 10 руб. за каждый грамм чистого золота, полученный из отходов.

Не везде и не всегда инструкции выполнялись: не у каждого оценщика был такой стол или даже бумага, чтобы покрыть его, не говоря уже о клеенчатых нарукавниках293. Но для нас важно отно­шение государства к золотым операциям - взять у населения все до последней пылинки. Настойчивость, окрики и угрозы делали свое дело - золотая пыль уходила в Госбанк. В огромной стране «распы­ление» золота было значительным294. В 1933 г. «припек», образо­вавшийся из неоплаченных людям излишков и отходов золота и се­ребра, составил 9 млн руб., или почти 7 т чистого золота!295 В погоне за золотом появилась новая профессия - «скользящий про­бирер» - приемщик-оценщик, который выезжал в районы, где не было скупочных пунктов Торгсина296. Для проникновения в глухие уголки страны Торгсин не гнушался использовать и частных аген­тов по скупке золота297.

В торгсиновской скупке постоянно толпились очереди. Особен­но много неразберихи и толчеи было в начальный организационный период. Из Ленинграда, например, писали: «Золотая касса не мо­жет в короткий восьмичасовой срок пропустить всех желающих сдать золото. Больше 70-80 человек не пропустить, а желающих 100 человек, приходится их разбивать по дням. Многие говорят: "Я больше не приду "»298. В крупных городах, для того чтобы продлить

89

рабочие часы скупки и ликвидировать нарастание очередей, оцен­щики работали в две смены и, как свидетельствует приведенный до­кумент, существовала «запись на сдачу»299. Но на этом мытарства сдатчиков не заканчивались. За сданное золото оценщик выдавал им не товары и не деньги, а квиток - ярлык с номером, в народе про­званный «собачкой»300. С «собачкой» бывшие владельцы ценностей направлялись в очередь к контролеру по приемке ценностей301. Пока сдатчики ждали в тесном и душном коридоре, контролер про­верял квитанцию, которую получил от пробирера, - правильно ли назначена цена и произведен расчет302. Проверив квитанцию, кон­тролер срезал с ее корешка контрольные цифры так, чтобы оставша­яся на квитанции сумма рублей и копеек соответствовала стоимости сданных ценностей. Затем по номеру «собачки» вызывал притомив­шегося сдатчика, отбирал у него квиток, а взамен вручал квитанцию с отрезанными цифрами303. Оставшийся у него экземпляр квитанции контролер под расписку отдавал в кассу, куда отправлялся и сдатчик. Здесь, наконец-то, он получал деньги Торгсина.

Форма денег в Торгсине с годами менялась. Вначале были боны или товарные ордера Торгсина, коротко ТОТ. Подделать ТОТ было не сложно, поэтому в 1933 г. ордера отменили, а вместо них ввели более защищенные от подделок именные товарные книжки, которые народ называл «заборными»304. Именная книжка состояла из от­рывных талонов. При оплате за товар кассир магазина срезал тало­ны на сумму совершенной покупки. Полностью использованные книжки оставались в магазине в «мертвой картотеке». В 1934 г. то­варные книжки образца 1933 г., так называемые купюрные, были ан­нулированы305, а вместо них введены товарные книжки нового об­разца. Вместе с ними по всей стране был установлен и новый порядок, при котором покупатели прикреплялись к магазинам: они могли покупать товары только там, где сдали ценности.

Государство кнутом и пряником пыталось заставить скупку ра­ботать быстрее. По призыву Сталина летом 1933 г. оценщики Торг­сина, как и другие работники страны, перешли на сдельщину. Их зарплата стала зависеть от количества обслуженных клиентов. Нор­мы были напряженными, что свидетельствует о масштабах скупки драгоценных металлов: для получения максимальной зарплаты оцен­щик должен был обслужить 4200 или больше «сдатчиков» в месяц, то есть более 150 человек в день! Даже обслуживая порядка 100 че­ловек в день (2400 человек в месяц), - нагрузка немалая - оценщик мог рассчитывать только на минимальную зарплату306. Сдельщина больно ударила по оценщикам периферийных мелких скупочных пунктов, где число сдатчиков ценностей было ограничено, по сути

90

обрекая их на минимальную зарплату. В крупных же городах спеш­ка в обслуживании клиентов в погоне за количеством была чревата ошибками. В годы карточной системы первой половины 1930-х гг. не столько зарплата, сколько паек играл роль главного стимула улучшения работы. Оценщики и контролеры Торгсина получали «золотые» пайки. В паек входили торгсиновские экспортные това­ры, но платить за них нужно было в простых рублях по кооператив­ным ценам307. В 1933 г. в Торгсине была введена дифференциация пайков: их величина стала зависеть от количества обслуженных «сдатчиков ценностей»308.

Люди, приносившие ценности в Торгсин, чаще всего понятия не имели, сколько стоили на мировом рынке золото, платина, серебро или бриллианты. Они «примеряли» скупочную цену Торгсина к це­нам на продукты: сколько на эти деньги можно купить муки309 или сахара, дороже это или дешевле коммерческих магазинов310, кресть­янского или «черного» рынка. В условиях ограниченной экономи­ческой информации о состоянии мирового рынка государство могло назначить любую выгодную для себя скупочную цену, не боясь, что граждане уличат его в нечистоплотности. Прошло 70 лет, и пора разобраться в том, соответствовала ли скупочная цена Торгсина на золото мировой цене311 и был ли обмен ценностей на товары рав­нозначным.

Поскольку Торгсин считался экспортным валютным предприя­тием, его цены исчислялись не в простых, а золотых рублях. Золо­той рубль нельзя было ни подержать в руках, ни увидеть, он не имел физической формы. Золотой рубль был условной расчетной едини­цей, аналогом дореволюционного золотого рубля - условной рас­четной и основной денежной единицы Российской империи312. Со­ветское руководство заимствовало и царский обменный курс золотого рубля по отношению к доллару, существовавший до Пер­вой мировой войны: 1 золотой доллар США равнялся 1,94 золотого рубля. Этот официальный обменный курс просуществовал в СССР до середины 1930-х гг., то есть фактически весь период работы Торг­сина. Стоимостное содержание золотого рубля было выше, чем про­стого бумажного. Так, золотой рубль Торгсина официально был ра­вен 6 руб. 60 коп. в «простых» советских денежных знаках313.

За серебро, платину и бриллианты Торгсин платил населению существенно меньше их мировой цены. «Навар», который получало советское государство на разрыве между скупочной ценой и ценой последующей продажи этих ценностей на мировом рынке, особенно по бриллиантам, был значительным314. Сдатчики золота в Торгсине

91

находились в более выгодном положении. В соответствии с офици­альным обменным курсом доллара и рубля скупочная цена Торгси­на на золото, 1 руб. 29 коп. за грамм чистоты, до февраля 1934 г. была рублевым эквивалентом мировой цены на золото315. Относи­тельно высокая скупочная цена золота в сравнении с ценой скупки на серебро, платину и бриллианты - свидетельство жизненной важ­ности золота для государства в первой половине 1930-х гг.

Однако не будем торопиться хвалить государство за порядоч­ность. В начале 1934 г. мировая цена на золото изменилась. Трой­ская унция золота стала стоить почти на 15 долларов дороже пре­жнего316. По официальному обменному курсу, существовавшему в СССР, новая мировая цена золота в рублевом эквиваленте состави­ла 2 руб. 18 коп. за грамм чистоты317. Торгсин тем не менее продол­жал скупать золото у населения по прежней цене, 1 руб. 29 коп. Та­ким образом, в течение 1934 и 1935 гг. люди недополучали 89 коп. золотом за каждый сданный в Торгсин грамм чистого золота. С уче­том того, что в эти годы Торгсин скупил у населения около 30-33 т чистого золота, недоплата, и только по этому признаку, составит около 27-30 млн золотых руб., или, в соответствии с официальным курсом обмена, около 15 млн долл. США!318

Не следует также забывать, что обменный курс доллара и золо­того рубля был заимствован советским руководством из «иного мира» - довоенной экономики Российской империи. В экономичес­кой жизни 1930-х гг. при острейшем товарном дефиците и инфля­ции этот курс был искусственным. Он ничего общего не имел с дей­ствительной покупательной способностью рубля и доллара319. По отзывам американских инженеров, работавших на стройках ин­дустриализации в СССР, покупательная способность рубля в нача­ле 1930-х гг. составляла 4-10 центов, то есть доллар был равен 10-25 руб.320 Исходя из этого более правдоподобного соотношения покупательной способности рубля и доллара, сдатчики золота долж­ны были бы получать за грамм чистоты от 5 до 13 раз больше того, что они получали в действительности, то есть не 1 руб. 29 коп., а от 6 руб. 50 коп. до 17 золотых рублей. С учетом того, что Торгсин за время своего существования скупил у населения порядка 100 т чис­того золота, недоплата населению по причине искусственно зани­женного обменного курса рубля по отношению к доллару составит астрономическую сумму - от 650 млн до 1,7 млрд золотых руб.!

При оценке адекватности обмена товаров Торгсина на золото не­обходимо учитывать и многие другие факторы. Так называемые зо­лотые торгсиновские рубли были по сути простыми бумажками ­

92

бонами или расчетными книжками. Официально обменять золотые рубли Торгсина «обратно» на иностранную валюту или ценности даже в период существования Торгсина было нельзя, разве что на «черном» рынке. Вне СССР золотые рубли Торгсина представляли интерес только для бониста-коллекционера. Они имели хождение в узкой среде - в Торгсине да на околоторгсиновском «черном» рын­ке. Золотые рубли Торгсина имели ценность только потому, что со­ветское правительство гарантировало, к тому же в период довольно короткого времени, возможность покупки на них продуктов и това­ров. Объяви руководство страны в одно дождливое утро, что Торг­син создали враги народа, которых уже и расстреляли, золотые торг­синовские рубли тут же бы превратились в ничто. В обмен на реальные ценности люди получали сомнительные бумажки, гаран­тию по которым давало преступное сталинское руководство. В этих условиях единственной защитой против полного обмана населения была только крайняя нужда в золоте самого советского государства, при которой здравый смысл не позволял забивать курицу, несущую золотые яйца.

Деньги Торгсина имели срок действия, по истечении которого, если покупатель не продлил действие именной книжки, ему остава­лось выбросить «золотые рубли» в мусор. Если до истечения срока действия торгсиновских денег в магазине не было муки, крупы, са­хара - товаров главного спроса, то приходилось брать то, что дают. Принудительность ассортимента была и в другом: чтобы получить желанный мешок муки, покупатель порой вынужденно брал «в на­грузку» пионерский горн или гипсовый бюст Калинина. Сдача золо­та не гарантировала, что человек мог купить необходимые для него продукты и товары. Люди недополучали, а то и вовсе не получали то, ради чего они жертвовали семейными ценностями321.

Говоря о неравнозначности сделки «золото в обмен на товары», необходимо принять во внимание и то, что люди могли тратить деньги Торгсина только в его магазинах, так что приходилось поку­пать по тем ценам, которые диктовало государство. Анализ торгси­новских цен показывает, что государство сполна использовало свою монополию и «голодный» потребительский спрос. Советское руко­водство в Торгсине продавало товары своим голодным гражданам в среднем в 3,3 раза дороже того, что брало с иностранцев, экспорти­руя эти товары за рубеж322. Иными словами, советские люди плати­ли в Торгсине более чем в три раза больше того, что они могли бы заплатить, если бы покупали советские экспортные товары на свое золото за границей. По отдельным товарам разрыв цен был значи­тельно выше этого усредненного показателя. Так, в 1933 г. товары

93

«хлебной группы» стоили в Торгсине в 5 раз больше их экспортной цены. Особенно экономически невыгодно было менять золото на продукты в период зимы - начала весны 1933 г. - время наивысших цен на продовольствие в Торгсине и одновременно апогей голода, когда люди отдали государству львиную долю своих золотых сбере­жений323.

Хотя Торгсин продавал и предметы роскоши, главным образом в своих специализированных и элитных магазинах, его главный и са­мый ходовой ассортимент состоял из простых жизненно необходи­мых товаров. Советские граждане платили золотом, да и втридорога, не просто за товары обычные, но за товары порой сомнительного и нередко далеко не экспортного качества. Правление Торгсина в фи­нальном отчете призналось, что за время своего существования Торгсин продал около 40 млн руб. «неэкспортабельных товаров»324 -цифра явно и сильно заниженная, если учесть гигантские порчи при перевозках и хранении продуктов в отсутствие холодильников, а также потери от безхозяйственности, характерной для плановой экономики, где не было радеющего за свое добро собственника. Материалы Торгсина пестрят описаниями порченых продуктов и ширпотреба низкого качества. Доля импортных товаров в Торгсине была незначительна, основную массу поставлял отечественный про­изводитель325. Большинство товаров Торгсина не могло быть прода­но за границей за цену, которую платили советские люди, или быть продано вообще326.

Анализ скупочных и продажных цен Торгсина, соотношения по­купательной способности рубля и доллара, а также ассортимента и качества торгсиновских товаров, проведенный в этой и других гла­вах, позволяет сказать, что советские люди не получили массы това­ров и услуг, адекватной сданному ими золоту. Сделки по обмену се­ребра, платины и бриллиантов на товары Торгсина экономически были еще менее выгодны для советских людей, так как скупочные цены на эти виды ценностей были значительно ниже мировых цен.

Сколько золота люди принесли в Торгсин? Золотые операции, которые начались в самом конце 1931 г., развивались стремитель­но327. Если в первый месяц 1932 г. Торгсин купил у населения толь­ко 90 кг чистого золота, то летом его месячная скупка превышала 1 т, а в октябре перевалила за 2 т чистого золота (табл. 11). Руко­водство в определении перспектив скупки явно не поспевало «за голодом» и темпами, которыми население несло свои сбережения в Торгсин328. Первоначально план скупки валютных ценностей на 1932 г. был определен в 25 млн руб., но уже зимой увеличен до 40 млн, а к весне - еще на миллион рублей. Увеличение плана шло

94

исключительно за счет роста скупки бытового золота. По новым на­меткам Торгсин должен был купить золота на 20,9 млн, из них лома на 14,9 млн и чекана на 6 млн руб.329 Документы свидетельствуют, что валютный план Торгсина вновь пересматривался и к осени 1932 г. достиг 60 млн руб.330 Торгсин перевыполнил и этот увеличен­ный план. За 1932 г. он скупил у населения золота на 26,8 млн руб., превысив плановые наметки почти на 6 млн!331 План скупки и по лому, и по чекану был превзойден, при этом бытовое золото лидиро­вало: лом в скупке составил 19 млн, а монеты обеспечили 7,8 млн руб. (табл. 12)ЪЪ2.

Структура золотых поступлений, то есть соотношение между бы­товым золотом и монетами царской чеканки, имеет интересное со­циальное содержание. По мнению торгсиновских руководителей, царские монеты поступали в Торгсин в основном из глубинки от крестьян, в то время как бытовое золото, с их точки зрения, было индикатором вовлечения городского населения333. Это наблюдение работников Торгсина подтверждается сравнительным анализом зо-лотоскупки преимущественно городской, Ленинградской, и подав­ляюще крестьянской, Смоленской, контор Торгсина334 (табл. 13), которое показывает резкое - почти в 3 раза - превышение сдачи бы­тового золота над монетами по Ленинградской области и преоблада­ние - очень редкое в статистике Торгсина, где город доминировал над селом, - царских монет над бытовым ломом по Смоленской конторе335.

Деление «лом - город, чекан - деревня» является, конечно, отно­сительным: крестьяне тоже приносили в Торгсин золотые украше­ния и предметы, а в городе в кубышках сохранялись царские моне­ты. Но все-таки оно позволяет судить о тенденциях в социальном развитии Торгсина: хотя доля чекана в скупке Торгсина не является точным показателем удельного веса «деревенского золота», не вы­зывает сомнения то, что увеличение притока царских монет в Торг­син свидетельствует о росте участия крестьян в торгсиновской золо-тоскупке. Возвращаясь к соотношению лома (19 млн руб.) и чекана (7,8 млн руб.) в золотоскупке 1932 г., можно сказать, что Торгсин в тот год оставался еще в значительной степени городским. Крестьяне его пока плохо знали.

Абсолютным лидером в скупке золота в 1932 г. была Московская контора. За 9 месяцев 1932 г. она «заготовила» золота на 4,6 млн руб., или около 3,6 т чистого золота. Это более четверти всей годо­вой золотоскупки Торгсина336. Ленинградская контора за то же вре­мя скупила золота почти на 2 млн руб. и заняла второе место, Харь­ковская (1,5 млн руб.) - третье. По скупке золота выделялись также

95

Северо-Кавказская (1 млн руб.), Закавказская (0,9 млн руб.), Одес­ская (0,8 млн руб.), Киевская (0,6 млн руб.), Горьковская и Цен­трально-Черноземная (по 0,5 млн руб.) конторы. Существенно от­ставали Казакская (17 тыс. руб.), Дальневосточная (111 тыс. руб.), Башкирская (144 тыс. руб.), Восточно-Сибирская (151 тыс. руб.), Западная (167 тыс. руб.) и другие конторы.

Результаты золотоскупки 1932 г. уже отражали географию и хро­нологию голода: высокие показатели по украинским конторам337, наивысшие показатели выполнения плана по наиболее голодным месяцам - апрелю, маю, июню338. Но в значительной степени итоги 1932 г. - свидетельство неравномерности развития сети Торгсина. «Старые», столичные и украинские, конторы с развитой сетью мага­зинов были впереди, «молодые», находившиеся в стадии образова­ния, отставали.

В 1932 г. люди принесли в Торгсин почти 21 т чистого золота -эквивалент более половины промышленной добычи золота в тот год339. С учетом того, что сдавали не чистое, а золото разных и преи­мущественно низших проб, показатель реального физического тон­нажа принесенного в Торгсин ценного металла вырастет в несколь­ко раз. 1932-й стал первым годом массового мора в СССР. Второй кряду неурожайный год и продолжавшийся в ходе коллективизации развал крестьянского хозяйства сулили Торгсину золотые горы. По­нимать это следует буквально. На 1933 г. окрыленное руководство назначило Торгсину валютный план в два раза больше прошлогод­него: скупить золота на 48 млн руб. (табл. 12). Общий план привле­чения ценностей Торгсином на 1933 г. составил 122 млн руб., таким образом, золотоскупка должна была обеспечить почти 40% его вы­полнения.

Установив для Торгсина столь высокий план, руководство стра­ны расписалось в том, что меры для облегчения продовольственного положения в стране не будут приняты, а голод будет использован для выкачивания ценных сбережений граждан. Тот факт, что Торг­син по плану должен был скупить монет почти в четыре раза боль­ше, чем в 1932 г. (табл. 12), свидетельствует о том, что в 1933 г. ожидался массовый приход крестьян в Торгсин. Руководство осоз­навало, какие регионы будут голодать. По плану 1933 г. в Украине должно было быть скуплено ценностей на 28 млн руб. - фактически столько же, сколько и в элитной Москве (29 млн руб.) с ее огром­ным столичным валютным потенциалом. Даже вторая по значимос­ти после Москвы Ленинградская контора получила план почти в два раза меньше украинского (15 млн руб.). Высокий план скупки

96

ценностей на 1933 г., по 6 млн руб., имели также Северный Кавказ, Закавказье и Белоруссия340.

Действительность превзошла самые страшные ожидания: дерев­ня умирала; город влачил полуголодное существование. 1933 г. стал «звездным часом» Торгсина, его скорбным триумфом. В тот год люди снесли в Торгсин золота на 58 млн руб., перевыполнив гигант­ский валютный план. Это почти 45 т чистого золота, в два раза боль­ше того, что Торгсин скупил в тоже голодном 1932 г.341 Золотоскуп-ка Торгсина в 1933 г. лишь немногим уступила промышленной золотодобыче342, при этом затраты Торгсина были несравнимо ниже затрат капиталоемкой золотодобывающей промышленности! Золо­то по стоимости покрыло половину ценностей, скупленных Торгси-ном в 1933 г. (табл. 12). Поистине, статистика голода была золо-

ТОЙ343.

Скупка царских монет в 1933 г. по сравнению с 1932 г. выросла в два с половиной раза (табл. 12), причем темпы поступления золо­тых монет существенно обогнали темпы поступления бытового зо­лота344. Аналитик Торгсина определил этот процесс как «усилив­шийся приток золотой монеты из крестьянских «земельных банков»»345. 1933-й стал годом «коренного перелома»: крестьяне массой пошли в Торгсин. Ожидания руководства оправдались. Именно в 1933 г. Торгсин стал в значительной степени крестьян­ским346. «Коренной перелом» в истории Торгсина оставил след в литературе. Виктор Астафьев, вспоминая 1933 г. в своем сибирском селе, пишет: «В тот год, именно в тот год, безлошадный и голодный, появились на зимнике - ледовой енисейской дороге - мужики и бабы с котомками, понесли барахло и золотишко, у кого оно было, на мену, в "Торгсин "»347.

Структура золотоскупки 1933 г. показывает, что бытовое золото (лом), хотя по темпам поступлений и отставало от монет, по абсо­лютным показателям оставалось лидером (табл. 12). Бытовое золо­то по стоимости превысило треть общей суммы ценностей, скуплен­ных Торгсином в тот год. Значительную часть этого лома составило «городское» золото, но вряд ли преобладание лома над чеканом в зо-лотоскупке Торгсина в 1933 г. следует напрямую объяснять тем, что город «побил» в Торгсине деревню. Количество сохранившихся у населения царских золотых монет было ограничено и в 1930-е гг. не пополнялось. Ужас голода и состоял в том, что люди снимали с себя обручальные кольца, нательные кресты, серьги. Крестьяне не были исключением. Одними царскими монетами они спасти себя не мог­ли. Вспомним историю семьи Виктора Астафьева, крестьян сибир­ского села на берегу Енисея. Единственная золотая вещь в доме ­

97

золотые серьги его трагически погибшей матери, бережно хранимые в сундуке бабушки на память или на черный день, были в тот голод­ный год снесены в Торгсин348.

Показатели сдачи золота во всех кварталах 1933 г. очень высо­кие, но особенно выделяются апрель, май и июнь - апогей голода (табл. 14). Только за эти три месяца люди снесли в Торгсин золота более чем на 20 млн руб. или около 16 т чистого золота (табл. 14), то есть почти столько же, сколько за весь предшествующий и тоже голодный год! II квартал лидирует и по скупке бытового золота, и по поступлению «золота из крестьянских земельных банков» -царских монет (табл. 14).

В архиве Торгсина не сохранилось полных региональных данных о скупке золота в 1933 г. Но даже то фрагментарное, что удалось со­брать, отражает географию голода. Украинский Торгсин в 1933 г. скупил золота на 10,7 млн руб., причем перевес бытового золота (5,9 млн) над чеканом (4,7 млн) был незначительным, что косвенно свидетельствует о высокой доле крестьянского участия349. Элитная Москва и умиравшая украинская деревня почти на равных обеспе­чили треть золотоскупки 1933 г.350

С хорошим урожаем 1933 г. голод отступил, но план золотоскуп­ки на 1934 г. оставался высоким - 45,2 млн руб. (табл. 12). Руковод­ство, видимо, рассчитывало на «инерцию голода»: жестоко голодав­ший будет закупать впрок. Возможно, и полной уверенности в том, что «продовольственные затруднения» в стране кончились, не было. Кроме того, материалы Торгсина свидетельствуют, что руководство надеялось удержать высокие темпы скупки ценностей, превратив Торгсин из «голодного» предприятия, механически отпускавшего мешками муку, крупу и сахар, в валютный универмаг модных това­ров351.

В 1934 г. Торгсин провалил свой план, что в значительной степе­ни было результатом работы золотоскупки (табл. 12). Провал плана скупки монет позволяет говорить о том, что интерес крестьян к Торгсину упал сильнее, чем предполагало руководство, а может, «зе­мельные банки» уже опустели. В 1934 г. Торгсин, казалось, вернул­ся на год назад, на уровень золотоскупки 1932 г. (табл. 12). Однако, если в 1932 г. в Торгсине работало (в зависимости от периода време­ни) от 100 до 400 магазинов, то в 1934 г. - более тысячи. Торгсин становился нерентабельным352. В 1934 г. началось свертывание его работы.

«Звездный» час Торгсина миновал вместе с породившим его го­лодом. Продовольственная ситуация в стране улучшилась. С 1 янва­ря 1935 г. отменили хлебные карточки. Вслед за ними с 1 октября

98

были отменены карточки на мясные и рыбные продукты, жиры, са­хар и картофель, а с 1 января 1936 г. - карточки на непродоволь­ственные товары353. Открывались новые специализированные про­довольственные магазины и образцовые универмаги, в которых ассортимент товаров был не хуже торгсиновского, а цены - в про­стых советских рублях. Валютный план Торгсина на 1935 г. после головокружительного 1933 г. выглядел очень скромно - 40 млн руб. Видимо, руководство похоронило надежды превратить Торгсин в массовый валютный универмаг модных товаров. Золотоскупка в 1935 г. должна была обеспечить всего лишь 13 млн руб. (около 10 т чистого золота) - явная перестраховка после неудачно определен­ных ориентиров 1934 г. Торгсин перевыполнил этот план (табл. 12), но ликвидация его сети продолжалась. По постановлению прави­тельства 15 ноября 1935 г. Торгсин прекратил прием драгоценных металлов и камней354. «Золотые» голодные страсти по Торгсину утихли.

Золотой «урожай» Торгсина не просто оправдал ожидания со­ветского руководства, он потрясал! За четыре с небольшим года ра­боты золотоскупки, согласно финальному отчету Торгсина, он ску­пил у населения золота на 127,1 млн руб., или 98,5 т чистого золота (табл. 12) - эквивалент порядка 40% промышленной золотодобычи в СССР за период 1932-1935 гг.355 Золото Торгсина по стоимости составило почти половину (44%) всех ценностей, скупленных им за годы работы. Анализ статистики Торгсина показывает, что золото более чем другие ценности спасало людей в период голода: в 1932 и 1933 гг. скупка золота по стоимости превысила половину всех цен­ностей, скупленных Торгсином. Львиную долю торгсиновского золо­та - более 80 млн руб. (табл. 12), или более 60 т чистого золота, -составлял лом: украшения, нательные кресты, ордена и медали, часы, табакерки, посуда и прочие бытовые предметы. В структуре золотоскупки на долю бытового золота приходилось почти две тре­ти (65%), а в структуре всех скупленных ценностей - немногим ме­нее трети (29%) общего объема. Бытовое золото по праву можно на­звать главной ценностью Торгсина. Ни серебро, ни платина, ни бриллианты, ни иностранная валюта не сыграли в истории Торгсина столь большой роли, как золотой лом. Монеты царской чеканки по стоимости составили около 45 млн руб., а по весу почти 35 т чистого золота, или более трети всей золотоскупки Торгсина, - косвенное свидетельство активной вовлеченности крестьян в его торговлю. Доля монет в скупке всех ценностей также была относительно высо­кой (около 16%).

99

Голод стал главным фактором «золотого» успеха Торгсина. Страшный 1933 г. лидирует в золотоскупке (табл. 12). Груды золо­та, принесенные людьми в тот год в Торгсин и обращенные руковод­ством страны в машины, турбины, сырье и патенты, - своеобразный памятник голоду. Начни Торгсин скупать золото на год раньше, так, чтобы уже к 1932 г. у него была развитая торговая сеть на перифе­рии, результаты золотоскупки оказались бы и того выше. И кто зна­ет, сколько бы еще людей выжило в голодные годы благодаря Торг­сину. Тот факт, что основная масса золота от населения поступила именно в наиболее тяжелые голодные годы, свидетельствует, что Торгсин как массовый социальный феномен был способом выжива­ния, а его успехи - знаком бедственного положения общества. Элит­ный Торгсин роскоши и деликатесов - лишь небольшая страничка в его истории.

Относительно высокие показатели скупки золота 1934 г. (27,5 млн руб.) можно объяснить его рубежным положением: продовольствен­ная ситуация в стране начала улучшаться, но оставалась неопреде­ленной вплоть до получения нового урожая. Кроме того, в 1934 г. карточная система, при которой большие группы населения -крестьяне, «лишенцы», жители небольших городков и работники неиндустриальных производств - либо вовсе не снабжались госу­дарством, либо снабжались впроголодь, еще не была отменена, а значит, потребность в Торгсине оставалась высокой. Только с отме­ной карточной системы в 1935 г. и с развитием торговли «свободно­го доступа» значение Торгсина резко и безвозвратно упало.

Ответить на вопрос, насколько сильно Торгсин «почистил» золо­тые сбережения граждан, сложно из-за невозможности точно оце­нить, сколько золота было у людей до начала торгсиновских опера­ций, но некоторые предположения на этот счет можно сделать. Начнем с царского чекана. Руководители Торгсина, приступая к зо­лотым операциям, пытались определить народную кубышку цар­ских монет. Именно на основе этих подсчетов они определили зада­чи первой валютной пятилетки Торгсина356. В своих видах на «золотой урожай» царских монет авторы пятилетнего плана предпо­лагали, что «к моменту отмены золотого стандарта в России (это произошло в годы Первой мировой войны. - Е. О.) на руках населе­ния осталось до 400 млн золотых рублей». Это предположение пере­кликается с оценками представителей финансовых кругов России и СССР, которые определяли сумму золотых монет на руках у населе­ния накануне Первой мировой войны в 460-500 млн руб.357 Они единодушно считали, что попытки царского правительства в начале

100

войны изъять это золото из обращения призывами к патриотизму населения и пожалованиями льгот лицам, платившим золотом, не дали существенных результатов. С началом Первой мировой войны золотой царский чекан быстро исчез из обращения и осел в «земель­ных банках» населения. «Все изучающие этот вопрос, - пишет Но­вицкий, - пришли к заключению, что большая часть этого золота находится в тайниках у крестьян, откуда нет никакой возможности его извлечь»^. В последнем утверждении бывший товарищ минист­ра финансов ошибся. Советское руководство нашло способ, с по­мощью которого изъяло у крестьян спрятанные царские монеты, -Торгсин.

С момента отмены золотого стандарта в России и до начала 1930-х гг., по мнению авторов торгсиновской пятилетки, «было изъя­то (царских монет. - Е. О.) до 200 млн рубл. До 50 млн руб. было вы­везено разными путями за границу. Из оставшихся 150 миллионов до 50, надо полагать, настолько «надежно» спрятаны владельцами, бе­жавшими и погибшими, что их надо сбросить со счетов». Следова­тельно, согласно расчетам руководителей Торгсина, к началу его операций у населения оставалось на руках около 100 млн руб. золо­тым царским чеканом359. Насколько оправданны эти расчеты? Для ответа на этот вопрос посмотрим, соответствовал ли «урожай» золо­тых монет, собранный Торгсином, плановым ожиданиям.

В своих видах на «золотой урожай» руководители Торгсина рас­считывали, что за первую торгсиновскую пятилетку люди отдадут львиную долю оставшихся у них царских монет: в плане 76 млн руб. от руки исправлено на 82 млн руб. Но их ожидания не оправдались. Торгсин купил у населения монет старого чекана на сумму менее 45 млн руб. (табл. 72)360. Если руководители Торгсина не ошиб­лись в своих расчетах народной кубышки, то следует признать, что люди, несмотря на голод, придерживали монеты и до сих пор в стра­не зарыты или «гуляют» значительные суммы золотого царского че­кана. Однако трудно представить, что во время голодного мора, державшего в тисках страну в течение двух лет, люди думали не о выживании, а о сбережении накоплений. Определенную часть этих недостающих миллионов золотых монет в первой половине 1930-х гг. изъяло ОГПУ, но, принимая во внимание распыленность и мелкость сбережений населения, трудно представить, что ОГПУ могло собрать всю недостающую сумму в 55 млн руб. О малой ве­роятности подобного масштаба конфискаций золотых монет сви­детельствуют отрывочные опубликованные данные из архивов орга­нов госбезопасности361. Вероятнее всего, оценка народной кубышки золотых монет в сумму 100 млн руб. на начало 1930-х гг. - завыше­на, советское руководство ошиблось362. Предположение авторов

101

первой торгсиновской пятилетки, что монеты будут лидировать в золотоскупке Торгсина, также оказалось ошибочным. Торгсин ску­пил бытового золота почти в два раза больше, чем царского чекана (табл. 12). В значительной степени именно бытовое золото - укра­шения, посуда и утварь, часы, табакерки, нательные кресты и вся­ческий лом - спасало людей и финансово обеспечило индустриали­зацию. Масштаб продажи личных золотых вещей и семейных реликвий также косвенно свидетельствует о том, что сбережения царских монет были исчерпаны.

Как сильно Торгсин «почистил» накопления бытового золота у населения? Авторы пятилетнего плана Торгсина считали, что к на­чалу 1930-х гг. запасы бытового золота у населения составляли ори­ентировочно 100 млн руб. Они признавались, что цифра эта прибли­зительная, так как золото, «которое накапливалось веками, не поддается учету»363. Создатели Торгсина ожидали, что люди отда­дут золотого лома на сумму 55-60 млн руб. Торгсин легко перевы­полнил этот план (табл. 12), и неудивительно. Даже если предполо­жить, что в каждой семье имелась хоть одна золотая безделица, то в стране с населением 160 млн человек запасы бытового золота пре­высят осторожную оценку в сотню миллионов рублей364.

При всей приблизительности расчетов первого пятилетнего пла­на Торгсина и ошибок в оценках соотношения золотых монет и лома общая сумма скупленного им золота (около 127 млн руб., табл. 12), на удивление, оказалась близка к плановым наметкам (130-140 млн руб.). Только выполнен этот план был на два года раньше срока, не в 1937 г., а в 1935 г. Принимая во внимание размах, длительность и жестокость голода, а также большую вероятность того, что расчеты советского руководства объемов народных сбере­жений золотых монет оказались завышенными, можно предполо­жить, что Торгсин скупил основную массу золотых накоплений граждан. Золото, которое из владения семей через Торгсин ушло на переплавку, а затем на продажу за рубеж, было в основном золотом XVIII-XIX вв.

После закрытия Торгсина государство продолжало скупать золо­то у населения. Этим занимался Госбанк. Была установлена новая скупочная цена - 6 руб. 50 коп. за грамм чистоты365. Рубли эти были уже не золотые, а простые, и покупать на них можно было вез­де в СССР. Продолжала работать на приисках и скупка Главзолота, стимулируя старательскую и сверхплановую добычу ценного метал­ла. Люди продавали золото государству, но эта новая золотоскупка была так непохожа на полные трагизма золотые голодные страсти по Торгсину.

102

«Красные директора» Торгсина: «Разведчик»

Есть такая профессия - валюту добывать. Безрассудство юности. «Меховая» эмиграция. Он же Верховский, он же...

Во благо РККА и рейхсвера. Берлинская резидентура. Разведчики и купцы. Переполох в пушном мире. Звездный час

Торгсина. Операция «X». Гибель Артура Сташевского

Имя Артура Карловича Сташевского (1890-1937) - одно из мно­гих, потерявшихся в советской истории. Я открыла его для себя, когда работала над этой книгой. Чем больше я узнавала об этом че­ловеке, тем больше поражалась его удивительной биографии. По описанию современника это был «крепкий большевик», «закорене­лый сталинист и твердый партийный ортодокс» и вместе с тем «по­ходивший на бизнесмена» человек. Красный командир и советский военный разведчик, сталинский комиссар в раздираемой граждан­ской войной Испании и в то же время основатель такой мирной ме­ховой индустрии и председатель торговой конторы «Торгсин». Наз­начения Сташевского могут показаться случайными и даже противоречивыми, но есть в них одно неизменное: он был «бойцом валютного фронта». Человек огромной энергии и работоспособнос­ти, Сташевский осуществил несколько крупных операций, добывая валюту на нужды СССР. Среди людей, сыгравших решающую роль в советской индустриализации, его имя должно быть в первом ряду.

Артур Карлович Сташевский (настоящая фамилия Гиршфельд, также известен под псевдонимами Верховский и Степанов) родился в 1890 г. в Митаве Курляндской губ. в семье мелкого торговца-ев­рея366. Мать вела домашнее хозяйство. Хорошего образования он не получил. К 17 годам «за плечами» имел лишь начальную школу и четыре класса мужской гимназии экстерном. Да и не до учебы ему было, с 14 лет зарабатывал на жизнь конторщиком. Но уже с 16 лет (1906) Сташевский участвовал в революционном движении и в вы­боре партии, как показали Октябрьские события, не ошибся: не в Бунд вступил, а в Социал-Демократическую Партию Королевства Польского и Литвы (СДКПЛ). Молодой Сташевский по всему был отчаянная голова!

Однако похоже, что вскоре его революционный пыл поостыл. После двух арестов (1906, 1908) и кратковременного пребывания в Либавской тюрьме Сташевский в 1909 г. эмигрировал за границу. В самом факте эмиграции не было бы ничего особенного - то был пе­риод реакции и спада революционного движения в России, и многие социал-демократы, включая Ленина, отсиживались за границей. Но Сташевский в отличие от других в эмиграции подзадержался, про­

103

пустив и Февральскую революцию, и Октябрьские дни. Несмотря на то, что формально до 1912 г. он продолжал состоять членом СДКПЛ, никакой информации о политической работе Сташевского в эмиграции в его личном деле нет.

Чем же Сташевский занимался за границей? До 1914 г. - почти пять лет! - работал в Париже на красильной фабрике Гиршовича, где вырос от чернорабочего до мастера меховщика-красильщика. За­тем переехал в Лондон и еще три года до октября 1917 г. работал мастером-красильщиком в компании «Фрэнчфэр» (видимо, «French Fur» - «Французские Меха»). Многолетний опыт работы на мехо­вых производствах Парижа и Лондона без преувеличения, ну про­сто буквально, оказался на вес золота. Знания, полученные в Евро­пе, - технологии выделки и окраски мехов, рецептуры красителей и многое другое - Сташевский использовал в 1920-е гг. в создании со­ветской меховой промышленности. В отрасли даже ходило выраже­ние - «рецепты Сташевского». Благодаря ему «облагороженные» меха стали одной из основных статей советского валютного экспор­та. Столь высоко ценимая в мире советская пушнина была в опреде­ленной мере детищем французских и английских засекреченных технологий, которые Советскому Союзу удалось заполучить, не потратив ни одной государственной копейки и не прибегая к промышленному шпионажу. В середине 1930-х гг. Сташевский опубликует двухтомный труд «Основы выделки и окраски мехов».

Сташевский вернулся из эмиграции в Россию в ноябре 1917 г. Большевики только что пришли к власти в Петрограде и в ряде дру­гих промышленных центров. Вначале он вроде бы как осматривался, работал мастером на красильной фабрике «Шик» в Москве. Весной 1918 г. Сташевский сделал решающие шаги: поступил на курсы красных командиров в Лефортово и вступил в партию большевиков. В Гражданскую воевал на Западном фронте и с лихвой «отработал» за революционное бездействие в эмиграции: был уполномоченным «революционного правительства Литвы» в Двинске и Вильно; в за­нятом немцами Ковно был арестован и посажен в тюрьму, но через три недели освобожден и выслан. В начале 1919 г. Сташевский сформировал партизанский отряд, который возглавил под псевдо­нимом Верховский. Отряд влился затем в Красную армию. До нача­ла 1921 г. под той же фамилией Верховский воевал на Западном фронте комиссаром 3-й бригады Литовской дивизии, потом комис­саром 4-й стрелковой дивизии, а затем начальником разведыватель­ного отдела Западного фронта. За боевые заслуги Сташевский полу­чил золотые часы от ВЦИКа «За храбрость в боях с белополяками» (Вильно, 1919) и орден Красного Знамени «За беспощадную борь­

104

бу с контрреволюцией» (1922). Он был также награжден почетным оружием.

Сташевский, судя по анкете, владел немецким, французским, английским и польским языками, долго жил за границей и Граждан­скую войну закончил в разведке. Не удивительно, что после оконча­ния войны партия направила его на «дипломатическую» службу. С января 1921 г. до июня 1924 г., формально состоя секретарем совет­ского полпредства в Берлине, он фактически руководил советской военной разведкой в Западной Европе367. Пост резидента в Герма­нии в силу относительной свободы для советских представителей -побочный результат Рапалльского договора368 - считался в военной разведке в 1920-е гг. самым важным. На него назначались люди, пользовавшиеся особым доверием.

Берлинский руководящий центр, созданный в 1921 г. Сташев-ским и его соратниками, должен был объединить имевшиеся аген­турные группы и резидентуры в Европе, создать агентурную сеть в Германии и других европейских странах, а также подготовить усло­вия для организации агентурной сети в США. Помимо чисто разве­дывательных задач, через Берлинский центр, в обход запретов Вер­сальского договора, шло нелегальное военное сотрудничество рейхсвера369 и Рабоче-Крестьянской Красной армии. Сташевский отвечал за связь представителей двух армий и научно-технический обмен в военной промышленности. Так, Сташевский внес свой вклад в восстановление и наращивание военного потенциала Германии, о чем он, вероятно, не однажды пожалел во время гражданской войны в Испании.

Берлинский центр выполнил свою задачу. К середине 1920-х гг. советские резидентуры существовали во всех наиболее значимых в той международной ситуации государствах Европы. До 1924 г. евро­пейские резидентуры подчинялись напрямую Берлинскому центру, а следовательно - Сташевскому. В 1924 г. из-за громоздкости и угрожавшей самостоятельности Берлинского центра он был ликви­дирован. Все европейские резидентуры, включая и Берлинскую, ста­ли непосредственно подчиняться Разведупру РККА370. С ликвида­цией Берлинского центра Сташевский был отозван в Москву. Всего несколько месяцев он занимал пост начальника отдела в Разведуп-ре, а затем был переведен на работу... в советскую торговлю! После краткого пребывания в правлении Советского торгового флота он шесть лет (до октября 1932 г.) занимался мехами - был членом правления и директором Пушногосторга, а затем заместителем председателя правления Пушносиндиката (Союзпушнина). Оттуда он перешел в Торгсин.

105

Столь резкое изменение карьеры - из разведчиков в купцы - на первый взгляд выглядит «ссылкой», понижением по службе. Возь­му, однако, смелость предположить, что торговое назначение Ста­шевского не являлось наказанием и что работа Сташевского-развед-чика и Сташевского-меховщика-купца тесно и органично связана. И дело здесь не просто в том, что Сташевский был меховщиком-кра­сильщиком с большим стажем, прошедшим «стажировку» в фирмах Парижа и Лондона. Его профессиональное знание меха лишь отчас­ти объясняет это назначение. В первой половине 1920-х гг. из-за не­достатка валюты у государства военная разведка находилась на са­мофинансировании: разведчики добывали валюту на содержание своего зарубежного аппарата собственными коммерческими опера­циями, главным образом продажей драгоценностей и пушнины371. В те годы разведчики, собственно, и были купцами по совместитель­ству, а советские «купцы» вели разведку372. В бытность Сташев­ского резидентом в Западной Европе у него завязались обширные связи в торговом, в том числе и пушном, мире и накопился опыт добывания валюты.

С началом форсированной индустриализации в конце 1920-х гг. «валютный фронт» стал для страны решающим. Русские меха, это «мягкое золото», славились в мире и до революции занимали важ­ное место в экспорте. В годы войны и революции кустарная меховая промышленность царской России развалилась, а экспорт меха прак­тически прекратился. Сташевскому предстояло не восстанавливать мелкое кустарное производство, а создавать меховую индустрию и налаживать сбыт советского меха за границей. Если, будучи развед­чиком, он добывал валюту только для одного ведомства - военной разведки, то теперь решал валютную проблему в масштабе всей страны. В этом смысле его назначение из разведчиков в купцы выходит даже повышением по службе.

По словам Вальтера Кривицкого, советского разведчика-нелега­ла, работавшего в Западной Европе373, Сташевский «сумел восста­новить русскую торговлю мехами на всех мировых рынках»374, а го­воря языком его наградного дела, «встряхнул весь пушной мир»375. Поистине советская меховая промышленность - это детище Ста­шевского. Она началась в 1926 г. с опытной лаборатории в развалив­шейся бане на окраине Москвы. Сташевский имел в своем распоря­жении всего лишь 70 тыс. руб. (для сравнения: оборот Госторга в то время составил 0,5 млрд руб.) и около 10 человек без всякого опыта работы с мехом. Несмотря на неверие чиновников Госторга и обви­нения в фантазерстве, он добывал оборудование, учил химиков, пи­сал рецепты красителей. Через пять лет в стране работало уже 12 предприятий Союзпушнины (Москва, Казань, Вятка). Сташев­

106

ский создал и первый в СССР Центр научной и исследовательской работы в области меховой промышленности. Он считал, что индус­триализация приведет к сужению пушного промысла и поэтому приступил к созданию промышленного звероводства. На благо ин­дустриализации послужили не только дорогие благородные меха, но и шкурки «второстепенных видов» и «вредителей социалистическо­го земледелия», которых «заготавливали» миллионами - кроты, хо­мяки, суслики, водяные крысы, бурундуки, а также многие миллио­ны кошек и собак376. Кстати сказать, в магазинах Торгсина иностранцы охотно покупали советские дешевые пальто из «неблагородных» мехов.

Упорный труд принес результаты. Производство пушных това­ров в стоимостном выражении выросло с 9 млн руб. в 1925/26 г. до 130 млн руб. в 1931-м. Вырос и экспорт, причем изменилась его структура. В 1925 г. СССР вывозил только меховое необработанное сырье, а облагороженные меха составляли всего лишь 4% продук­ции. В экспорте совершенно не было окрашенных мехов377. В 1931 г. более трети советского мехового экспорта составляла выделанная пушнина, а крашеный мех - 45%. В 1933 г. выделанная пушнина превысила половину (56%) мехового экспорта СССР378. А ведь экс­порт облагороженного меха, в отличие от вывоза необработанного мехового сырья, как справедливо отмечалось в наградном деле Ста­шевского, - это миллионы рублей дополнительной валюты379. Со­ветский крашеный каракуль будто бы даже потеснил с рынка «луч­шую монополистическую фирму Германии - Торрера в Лейпциге». Об успехах советской меховой промышленности свидетельствовала «антидемпинговая» нервозность на Западе.

В ноябре 1932 г. «за исключительную энергию в деле организа­ции и развития меховой промышленности» Президиум ЦИК СССР наградил Сташевского орденом Ленина - в то время высшей награ­дой Советского Союза380. Читая материалы наградного дела, трудно отделаться от мысли, что в меховой промышленности сложился культ личности Сташевского: «лучший специалист не только Сою­за, но и за границей», «лучший хозяйственник, лучший ударник и практик», «первый пионер и организатор нашей экспортной мехо­вой промышленности», «герой социалистической стройки». Однако факт остается фактом - советская меховая индустрия началась с приходом Сташевского в Госторг. Следующим валютным партий­ным заданием Сташевского стал Торгсин.

Сташевский пришел в Торгсин в октябре 1932 г. Второй год под­ряд в стране был неурожай, но размеры государственных заготовок сельскохозяйственной продукции и ее экспорта тем не менее повы­шались. Город жил на скудном пайке, и даже индустриальные рабо­

107

чие, несмотря на опеку государства, бедствовали, а в обобранной до нитки деревне начался массовый голод. Момент для «мобилизации валютных ценностей населения» был решающий, и партия послала в Торгсин человека с немалым опытом добывания валюты. Назначе­ние Сташевского - легендарного участника Гражданской войны, со­ветского военного разведчика, основателя советской меховой про­мышленности — на пост председателя Торгсина говорило о том значении, которое Политбюро придавало битве за валюту. Сташев­ский воспринял назначение, казалось бы, в простую торговую кон­тору очень серьезно. «Вы сами отдаете себе отчет, какая совершен­но исключительно тяжелая работа предстоит мне по Торгсину», -писал он381.

При голоде и Сташевском Торгсин прожил свой «звездный» час: его конторы работали практически во всех крупных городах страны, число магазинов достигло 1,5 тыс. При Сташевском Торгсин, кроме валюты и золота, стал принимать от населения серебро, платину, бриллианты и другие драгоценные камни. В 1933 г. Торгсин собрал свой самый большой валютный урожай: по всей стране голодные люди меняли ценности и семейные реликвии на хлеб. В тот год го­лодного мора люди сдали в Торгсин почти 45 т чистого золота и бо­лее 1 420 т чистого серебра382. Сташевский ушел с поста председа­теля Торгсина в августе 1934 г.: голод отступил, Торгсин вступил в полосу своего заката, начался период его ликвидации. Торгсин блес­тяще выполнил свою валютную миссию во время председательства Сташевского: в 1933-1934 гг. ценности, «заготовленные» Торгси-ном, покрыли почти треть затрат на промышленный импорт. По объемам валютной выручки в 1933 г. Торгсин занял первое место в стране, обогнав экспорт зерна, леса и нефти383.

После Торгсина Сташевский на два года вернулся в меховую промышленность, проработав до июня 1936 г. начальником Глав-пушнины Наркомвнешторга. Видимо, его не забыли в разведке, - а может быть, он и не порывал с ней связь даже тогда, когда работал в валютных торговых организациях, - так или иначе, но он вновь ока­зался на секретной работе за границей. Осенью 1936 г. Политбюро командировало Сташевского в Испанию, где шла гражданская война.

Кривицкий, который работал в разведке Иностранного отдела НКВД в Европе и встречался со Сташевским в Барселоне, писал: «Пока армия Коминтерна - Интернациональные бригады - приоб­ретала все больший вес и известность на первом плане событий, чис­то русские части Красной армии тихо прибывали и занимали свои позиции позади линии испанского фронта. ... Эта специальная экс­педиционная сила состояла в прямом подчинении генерала Яна Бер­

108

зина - одного из двух советских начальников, поставленных Ста­линым во главе его интервенции в Испании384. Другим был Артур Сташевский, официально занимавший пост советского торгового представителя в Барселоне. Это были тайные люди Москвы за кули­сами испанского театра военных действий; в их руках были сосредо­точены все нити контроля над республиканским правительством в Испании, в то время как об их миссии ничего не было известно вовне и она была окружена совершенной тайной»385.

По мнению Кривицкого, Сташевский в Испании исполнял роль сталинского политкомиссара386. Сферой его деятельности была ис­панская экономика. Недавно рассекреченные испанские донесения Сташевского свидетельствуют, что он пытался «лепить» экономику Испании по типу сталинской - социалисты у руководства, центра­лизация и плановость. По мнению Кривицкого, а также многих за­падных и ряда российских исследователей, Сталин уготовил Испа­нии, в случае победы республиканцев, роль не просто социалисти­ческого государства № 2, но государства, созданного по образу и подобию СССР387. Сташевский, преобразуя военную промышлен­ность Испании на плановых централизованных началах, по сути, создавал главный модуль будущего социалистического хозяй­ства388. Именно в Испании военный разведчик и советский торго­вый атташе Сташевский выполнил свою последнюю валютную мис­сию. Он был одним из главных участников операции «X»389, в ре­зультате которой львиная доля (510 т390) золотого запаса Испании оказалась в центре Москвы в хранилищах Госбанка СССР.

Безмятежные слова «над всей Испанией безоблачное небо», переданные радиостанцией города Сеута в испанском Марокко 17 июля 1936 г., стали сигналом к военному мятежу, во главе кото­рого оказался генерал Франко. В Испании началась гражданская война. Мятеж был активно поддержан Гитлером и Муссолини391. Республиканское правительство, представленное коалицией левых партий, оказалось в кольце бойкота. Республика не могла - ни на­прямую, ни через посредников - купить оружие: мировые державы не только отказались дать кредиты, продать оружие или стать по­средниками в его закупке, но и заморозили вклады республикан­ской Испании в своих банках392.

Республиканская Испания обращалась за помощью ко всем веду­щим западным странам. С самого начала войны республиканцы не­однократно и упорно просили и Сталина продать оружие393. Тот, однако, в течение двух месяцев холодно реагировал на их просьбы. Затем холодная отстраненность вдруг сменилась горячей заинтере­сованностью. В середине сентября 1936 г. Сталин назначил комис­сию из выкопоставленных чинов военной разведки и Иностранного

109